|
|
|
 |
 |
 |
Научный язык и клиническое мышление — художественный язык и
|
|
Аннотация. Научный язык и клиническое мышление не могут обеспечить достаточную полноту лечебного и психотерапевтического процесса при восстановлении психического здоровья. Полноту и качество контакта с пациентом, его мотивацию, верификацию промежуточных и конечных целей, их полноту, широту и качество методов воздействия. Лишь эти средства не позволяют пациенту быть субъектом и партнером восстановительного процесса.
Для реального повышения качества помощи, расширения и углубления психотерапевтического процесса, перевода пациента в статус действительного партнера восстановительного процесса нам нужен и художественный язык, и системное мышление. Нам нужен другой контекст отношений, где приоритетны отношения равных. Это даст возможность сделать психотерапевтический процесс не только наукой (что категорически мало), но и искусством, и духовной практикой. Могут возникнуть опасения за «чистоту науки», что мы «размоем» «научные алгоритмы»? На это найдется вполне логичный аргумент: нашей главной целью должна быть не эта в некотором смысле эфемерная вещь, а улучшение качества жизни пациента. Он давно и часто безуспешно «стучится» к нам из своего одиночества, пустоты, растерянности, страха, а встречает, зачастую, лишь непонятный для него «научный язык и клиническое мышление», выглядящие для него «китайской грамотой». И еще один аргумент: научный язык и клиническое мышление остаются, мы лишь добавляем к ним партнеров и союзников в лице художественного языка и системного мышления. Пациентам это крайне нужно, они нуждаются не в наукообразном «сухом» психотерапевтическом ремесле, а в натуральном системном подходе, который сочетает науку, искусство и духовную практику, реализация чего невозможна без художественного языка. А раз пациентам это нужно, то нам должно быть можно — а как же иначе, ведь мы же помогающие специалисты.
Ключевые слова:психическое расстройство, психотерапия, системный подход.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Научный язык и клиническое мышление не могут обеспечить всю полноту лечебного и в том числе психотерапевтического процесса при восстановлении психического здоровья. Они не могут обеспечить достаточную полноту и качество контакта и взаимодействия с пациентом, формирование мотивации, верификацию необходимых промежуточных и конечных целей, их полноту и достаточный перечень. Они не могут обеспечить достаточную широту и качество средств и методов воздействия. Это способ взаимодействия субъекта с субъектом только на уровне доктор—доктор, на уровне же доктор—пациент это, скорее, способ взаимодействия субъекта с объектом — носителем симптома и диагноза. Пациент лишь при этих средствах (научный язык и клиническое мышление) не находится в центре восстановительного процесса, он на обочине этого процесса. Декларируя приоритет био-психо-социо-духовного подхода, обращение к личности и индивидуальности и одновременно используя лишь научный язык и клиническое мышление, мы создаем парадокс, который бумерангом бьет по пациенту, у которого голова и так «набекрень».
Если мы заинтересованы расширить и углубить процесс помощи, нам нужно в числе прочего реально иметь пациента субъектом восстановительного процесса, более того, партнером восстановительного процесса. Для этого нам нужен и другой язык, в том числе художественный и метафорический, и другое мышление — системное. Нам нужен другой контекст отношений, где приоритетны отношения равных. Помогающий специалист и пациент лучше поймут друг друга и лучше будут взаимодействовать на уровне субъект—субъект, если не будут ограничены клинической терминологией, а будут помимо научного языка использовать художественный и метафорический язык. Может встать вопрос, а будет ли это «чистой наукой»? На это найдется вполне логичный ответ: Бог с ней, с чистотой науки. Нашей целью должна быть не эта в некотором смысле эфемерная вещь, а улучшение качества жизни пациента, который «стучится» к нам из своего одиночества, пустоты, растерянности, страха, а встречает зачастую лишь непонятный для него «научный язык и клиническое мышление» выглядевшие для него китайской грамотой.
Рис. 1
И у него (буквальные слова одного из них) «появляется раздражение, гнев и протест против всех, ему хочется кричать, но что толку?!». Его «не слышат, а если услышат, то не поймут, чего ему надо».
Лишь научный язык и клиническая терминология — это ограничение и тупик, особенно в настоящее время в связи с развитием фармакологии, в частности, появлением нетипичных нейролептиков, применение которых «открывает новые перспективы и ставит новые задачи в лечении и реабилитации психически больных» [17].
Это ограничение, во-первых, потому, что пациент не владеет научным языком и клиническим мышлением и равных отношений с ним не получится. Во-вторых, прямые и равные отношения, уважение, достоинство, правда и ложь, ответственность, критичность, сознательность и еще много чрезвычайно важного, что относится к индивидуальности пациента, его мировоззрению, его духовности и нашим с ним отношениям на основе всего этого научным языком не отражается и не калибруется, по крайней мере, для пациента.
Собственно проблема заключается не в том, что мы используем научный подход, она в том, что этот подход (в психиатрии и психотерапии) ограничивается физиологической парадигмой, биологическим контекстом восстановления, клинической моделью психотерапии. И в том, что мы научному языку, физиологической парадигме, клиническому мышлению придаем статус единственно «правильного, истинного и достаточного», а остальные языки и парадигмы игнорируем, в том числе другие подходы и позиции.
Как конкретно решить проблему? «Разбавить» научный язык и клиническое мышление? Изменить их? Подвинуть их в сторону? Или ограничиться лишь изменением наших отношений с пациентом и между нами — помогающими специалистами? Представляется, что всего надо касаться и все надо менять, потому, что оно все взаимосвязано. Притом, что все эти усилия это прямая угроза разрушить привычный лечебный процесс, который складывался и нарабатывался десятилетиями. И он много чего включает: закон о психиатрической помощи, приказы МЗ РФ, нормативные акты и должностные инструкции, разработанную научными коллективами теорию нормального психического развития, теорию психической патологии. Выработанные и рекомендованные для работы методическими центрами МЗ РФ методы восстановления, этические нормы и организационные стандарты. Наш менталитет, наконец, опыт, многолетние привычки, профессиональный взгляд на конкретные психические расстройства и логику их уменьшения. И все это менять?! Да и можно ли это сделать?
Автору данной статьи, практику, непосредственно столкнувшемуся с этой нуждой и озаботившемуся этими вопросами, однажды посчастливилось обсудить их с профессионалом, ориентирующимся в этих вопросах, Президентом РПА, руководителем Отдела организации научных исследований, новых технологий и подготовки кадров с Отделением внебольничной психотерапии Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В.М. Бехтерева Мииздравсоцразвития России, к.м.н., вед.н.с. Назыровым Р.К. Автор статьи услышал от него и слова утешения, и слова ободрения, и, что оказалось важным, слова напутствия, за что автор очень благодарен своему собеседнику. Его короткий спич справедливо сводился к тому, что Модесту Михайловичу, его ученикам и последователям, несмотря на все их героические усилия, не удалось добиться существенных подвижек в профессиональном сознании помогающих специалистов и подвигнуть профессиональное сообщество в желаемом направлении (имеется в виду теория реабилитации — автор статьи). «Почему, — спросил автор этой статьи, — теория неверна? Основной тезис неверен?» Причина, на взгляд собеседника автора статьи, представляется в другом. Она, скорее всего, в том, что общество в России, и гражданское, и профессиональное оказалось не готово в начале 21 века к подобным системным отношениям — отношениям равных среди равных. Можно проявлять наивность, было сказано автору статьи, и наступать на те же грабли, акцентируя внимание на самом существенном в теории реабилитации — изменении отношения к пациентам, пациентов к себе, специалистов к себе и между собой. Можно призывать уйти в который уже раз в истории психиатрии от реальных и часто патогенных субъект—объектных отношений к идеальным субъект—субъектным отношениям. Однако надо помнить, что научный коллектив, имеющий статус главного методического центра МЗ РФ, возглавляемый маститым ученым, не смог внедрить эту идею в практику работы. И понимать, что этот призыв может вызывать лишь улыбку, после первой реакции — оторопи. При этом, однако, собеседник автора допускал вероятность того, что возможно, времена изменились.
Автору данной статьи вспоминается этот разговор, он соотносит его с настоящими реалиями и ему представляется, что времена пока еще не изменились. Наблюдая политические реалии в нашей стране, в том числе их динамику в последнее время, автору представляется, что желание иметь системные отношения (в том числе прямые и равные) в профессиональных средах в очередной (уже который?!) раз можно законсервировать. Они не приживаются в нашей стране. Возможно, из-за слишком высокой цены за системные отношения, при которых на первое место выходят индивидуальность, самостоятельность, независимость и ответственность каждого из нас, что для власти (и гражданской, и профессиональной, миллионного административного аппарата) слишком страшно. Она не идет на это даже притом, что это может привести к профессионализму каждого из нас — ну его. Действительно, пока этот профессионализм сформируется, пока ответственность прорежется от самостоятельности и независимости каждого из нас, столько бед может произойти. Так что лучше от греха подальше. Для власти. Но устраивает ли это нас, желающих быть профессионалами?!
Автору данной статьи представляется, что эти так называемые «времена» нам надо самим менять. Внутри себя. И тогда они и снаружи начнут меняться. И автор, теша себя этой наивной надеждой, призывает «уйти (в который уже раз в истории психиатрии?) от реальных (и часто патогенных) субъект—объектных отношений к идеальным субъект—субъектным отношениям. Реально дополнить биологический метод или «химиотерапию» и так называемый научный подход другими видами помощи и тем самым дать возможность подступиться «к телу» пациента (точнее его душе) тем, кто ею (этой душой) может заниматься и в другом контексте, в том числе в других научных парадигмах и тем самым реализовать системный подход. При этом автор, не желая быть голословным и не желая оставаться на уровне спекуляций, предлагает один из методологических психотерапевтических концептов для работы в контексте формирования и укрепления здоровья, а именно не клиническую модель психотерапии. В частности, психологическую психотерапевтическую модель, опираясь для этого на понятие «индивидуальность». Эту модель автор формулирует с уклоном в художественно-метафорическую плоскость, пытаясь тем самым дополнить конкретно для своих больных научный, биологический, клинический контекст восстановления и медицинскую модель психотерапии. Как показывает практический опыт автора, такая модель встречает понимание у пациентов и работает.
Для работы в контексте формирования и укрепления индивидуальности пациентов автор объединил несколько психотерапевтических контекстов, в том числе аналитический, поведенческий, экзистенциальный, стратегический, духовный в русле которых и работает, и которые практикует и в групповом варианте, и в индивидуальном. Также адаптировал или создал упражнения и техники числом до 50.
Суть психологической модели психотерапии, кратко, заключается в следующем.
В плане средства восстановления к биологически ориентированному контексту восстановления предлагается добавить психологически и социально ориентированный контекст, а к научному языку добавить художественный и метафорический язык. Добавка концептуализируется в системную категорию «индивидуальность», «Я». Это «Я» представляет собой организованную и упорядоченную субъективность, системность и целостность психического опыта, его гармоничность, что автор предлагает рассматривать еще как организованную и управляемую энергию, а еще как «духовность».
Категории художественности и духовности как факта и как процесса, концептуализорованные в категории индивидуальность, «Я» включаются наряду с категориями объективности и научности в совместный психотерапевтический процесс. Главным средством в восстановительном процессе становится не научный язык, не клиническое мышление, не методика, не упражнение, не теория, не лекарства и не схемы лечения, а индивидуальность терапевта, его «Я». Не методики и лекарства являются главным средством восстановления, а индивидуальность терапевта, его «Я», реализующееся посредством научного языка, клинического мышления, теорий, упражнений, лекарств и схем лечения.
В плане цели вместо бесчисленной симптоматики, клинического, реабилитационного, психотерапевтического, психологического, социального диагноза. Вместо личностных фрагментов разной степени сложности, которым нет числа, социальных и клинических ярлыков, предлагается также систематизирующая категория — индивидуальность пациента, его «Я».
Интеграция средства и интеграция цели дает возможность целостного подхода к пациенту и собственно реализации этого самого целостного подхода в реальной практике. В этом контексте изменить наши отношения с пациентами, а также между нами, помогающими специалистами, пациентов с самими собой и нам с самими собой на прямые и равные, что выводит процесс оказания помощи в духовную плоскость.
Автор уверен, что определенный уровень психической организации человека можно квалифицировать как субстанцию, состоящую из целостного психического опыта имеющую качество системы и одновременно являющуюся процессом, включающим обязательное переживание человеком этого опыта именно в таком качестве и именно тогда можно ставить вопрос о наличии «духовности» и функционировании того, что мы называем «душой». При этом автор предполагает, и исходит из этого, что когда оно сочетается — системность психического опыта и переживание этого факта, то это кроме как «системность психического опыта», «индивидуальность», «Я» можно квалифицировать как «организованную и управляемую энергию» и оно, собственно, этим и является.
25.01.2011 года автору данной статьи посчастливилось быть участником научно-методического семинара на кафедре клинической психологии СПб РГПУ, руководимой профессором Алехиным А.Н. С докладом «Проблема сознания в современной физике» выступил доктор физико-математических наук, профессор, академик РАЕН Гриб Андрей Анатольевич [1]. Автору посчастливилось продолжить с Андреем Анатольевичем разговор и в приватной обстановке. Из контекста этих встреч и обмена мнениями у автора статьи сформировалось твердое убеждение, которым он затем поделился с академиком и получил его подтверждение и которое с удовольствием хочет позиционировать здесь.
«Системность психического опыта», «индивидуальность», «Я» можно квалифицировать как «организованную и управляемую энергию» и оно, собственно этим и является. И это не противоречит научным данным, особенно в свете последних исследований в квантовой физике, в пространстве которой дефиниция «Я» имеет место быть, как это не удивительно. И она вызывает у специалистов интерес, сопровождающийся удивлением и восхищением, и эта дефиниция занимает умы исследователей все больше. В частности, проведенные физические эксперименты подтверждают ее наличие, силу и влияние в физической реальности, в мире физических тел и на мир физических тел. Каково же тогда ее влияние в мире психической реальности, коему эта дефиниция больше соответствует и принадлежит? Представляется, что еще большее, но насколько? Остается только догадываться, и сама мысль об этом захватывает дух. Ведь если это так, если специалисты-физики доказали наличие этого, ранее, а для многих и до сих пор, мифического «Я» на уровне материального мира и его влияние на материальный мир, то перед нами, специалистами «психического мира» открываются огромные перспективы в качественном изменении нашей работы. Это так называемое «энергетическое Я» (духовное «Я», индивидуальность) может стать тем неисчерпаемым ресурсом, который вкупе с современными фармакологическими препаратами поможет нам до бесконечности улучшать качество нашей работы.
На взгляд автора статьи, чтобы эта системная субстанция («Я», индивидуальность) могла быть квалифицирована как «душа» и имела функциональные характеристики «души» психическому опыту мало быть целостным и мало быть системой, надо, чтобы он переживался человеком именно в таком качестве — системности. И автор предполагает, что это дает основание иметь, воспринимать и переживать внутреннюю равность и гармонию, а также внешнюю равность и гармонию с окружающим миром, природой и людьми. И это предположение не противоречит уже не только научным данным, оно, кажется, не противоречит и религиозным догматам.
Кроме интеграции средств и интеграции цели посредством категории «индивидуальность», «Я», предлагаемая автором психологическая модель включает и реализует также идею о разграничении и единстве болезни и здоровья, естественнонаучного и художественного подхода к предмету психотерапии, объективного и субъективного. Идею о разграничении и единстве науки, искусства и духовной практики в психотерапии. «Я» и «субъективности, системного подхода и фрагментарного. Модель также включает и реализует идею если не приоритета «духовного начала» в практике психотерапии и реальном опыте пациента и психотерапевта, то, по крайней мере, равности его материальному, в частности, биологическому аспекту. Все эти аспекты автором уже позиционировались в кратких публикациях [3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11; 12; 13; 14; 15; 16].
Несколько слов в отношении результата.
По наблюдениям автора больные в процессе совместной с ними работы (и чем далее, тем более), успокаиваются. «Мы перестаем чувствовать себя у вас больными», — говорят они автору.
Они перестают чувствовать себя изгоями, чужими. Они переходят в ранг «свой для себя», «свой для других», «я такой же, как все», «я обыкновенный». У них уходит чувство, что «тебя никто не понимает», что «ты чужой в этом мире», что «ты никому не нужен». Из «где-то» они переходят в «здесь», из «когда-то» в «сейчас». Из «плохо» в «терпимо» и даже «вполне терпимо». Из позиции «против» они переходят в позицию «за». Они становятся партнерами автора, потом партнерами врачей, потом родственников и партнерами самим себе. Они, по крайней мере, на некоторое время просто становятся, просто есть, просто здесь, просто живут. И это «просто» у них наполняется содержанием, и это содержание имеет смысл и позитивную окраску. И оно не связано с конкретной ситуацией — оно идет изнутри, и привносит смысл, позитивность и спокойствие во «вне», в отношения с окружающими, в работу, в жизнь. И эта конкретная жизнь пациентов подразумевается в нашей с ними работе, и автор постоянно проецирует на нее свои усилия, и она постоянно под прицелом: их самооценка, уровень осознания болезни, проблема неприема лекарств, компенсаторные навыки, способность к адекватной оценке окружающих и способность к общению. Уровень и качество выражения эмоций, осознание дефектов своего социального поведения, осознание социальных нормативов и способность подстраиваться под них, способность копировать успешное поведение окружающих, мотивация к продуктивной деятельности, способность к сознательному контролю и регуляции своего поведения, проблемы рецидивирования, инвалидизации, конкретные проблемы с родственниками и т.д.
Но при этом, на что бы автор ни нацеливался и на что бы ни нацеливал своих пациентов и чтобы они не заказывали, прежде он старается обратиться к их индивидуальности. Ее разбудить, активизировать, усилить и через нее обратиться к «конкретике».
У владеющего предметом разговора читателя может возникнуть вопрос: а не изобретает ли автор статьи велосипед? Не ломиться ли в открытую дверь? Не есть ли все эти призывы сместиться в психологическую и художественно-метафорическую плоскость в том числе, по существу, призывом практиковать в психиатрической больнице давно открытые, описанные, состоявшиеся и подтвердившие свою состоятельность научные парадигмы: аналитическую, бихевиоральную, гуманистическую, трансперсональную, коммуникативную и интегративную. «Нет», — ответит автор, — «не ломится.» Что «дверь» не на замке он это видит, однако, ему представляется, что мы и сами этой «дверью» не пользуемся и пациента к ней не подпускаем. Петли у нее не смазаны, ручки с нее сняты, проем у нее слишком узок для системного прохода, рассчитан на «чисто теоретический» проход клинического господина.
Здесь проблема на взгляд автора еще в том, что кроме власти гражданской (стотысячной армии административных чинов, не желающих брать ответственность за ситуацию в стране), есть еще «академики от науки», тоже административная по своей природе «субстанция», стоящая на страже «чистоты науки». И эти «академики», автору представляется, еще более стойкие и крепкие охранители устоев. Как сквозь эту стену пробиться, вот вопрос. Кто на него ответит?
И еще на один вопрос: как быть тем, кто желает сделать диссертационную работу по психотерапии, не отрываясь от реальной практики, строго придерживаясь при этом рамок научной парадигмы, контекста клинического мышления и лишь научным языком и чтобы она не была, извините, профанацией? Как ее сделать (оставить живой!), если за шаг влево или вправо из этого «прокрустова ложа», которое называется «научный подход», старшие товарищи делают «бо-бо»? И продолжают целенаправленно делать это «бо-бо», притом, что психотерапевтическая практика, пропущенная сквозь этот «научный проход», выхолащивается и кастрируется, лишается чувств (не говоря о Душе), лишается тела, и остается у нее одна только идея, ущербная в силу отсутствия этих самых чувств и тела. Идея укладывается «академиками» в сухой, мертвый научный кокон — считай в гроб — вместо естественной натуральной постели. И при этом мы начинаем этот «кокон» пользовать, желая иметь потомство в виде результата? С трибун кафедр и страниц научных журналов заявляем, что «психотерапия это не только наука, но и искусство, и духовная практика», и при этом ставим на пути этого самого «искусства» и «духовной практики» рогатки, сквозь которые не пролезет никто, обладай он даже силой носорога.
Практика требует натурального системного подхода, мы же, его научно выхолостив и уклончиво назвав био-психо-социальным подходом, пытаемся получить от него «потомство», которое изначально «не жилец и не творец». Долго мы будем сами себя и пациента обманывать? Может быть, мы посмотрим, наконец, на психотерапию действительно не только как науку, но и искусство, и духовную практику? И не только посмотрим, а реально будем ее таковой делать.
Рис. 2
Пациентам это крайне нужно, они устали ждать. А раз им нужно, то нам должно быть можно, а как же иначе, ведь мы же помогающие специалисты.
Закончить статью автору хочется ремаркой от профессора Козлова В.В.
«Известный физиолог, кардинально повлиявший на судьбу российской психотерапии, И.П. Павлов писал: «Жизнь отчетливо указывает на две категории людей: художников и ученых. Между ними резкая разница. Одни — художники, писатели, музыканты, живописцы и т.д. захватывают действительность целиком. Другие — ученые, именно дробят ее и тем самым как бы умерщвляют ее, делая из нее скелет. А затем как бы снова собирают ее части и стараются таким образом оживить, что им не удается никогда». Используя метафору Ивана Павлова, можно сказать — пришла пора ученых-художников, одновременно целостно «захватывающих действительность» и при этом не теряющих аналитическую рефлексивность» [2].
Литература
1. Гриб А.А. Проблема сознания в современной физике [Электронный ресурс]. – URL: http://www.clinicpsy.ucoz.ru/index/0-302 (дата обращения: 25.01.2011).
2. Козлов В.В. Интегративный подход в современной психотерапии и психологии // Официальный сайт профессора Владимира Козлова [Электронный ресурс]. – URL: http://www.zi-kozlov.ru/articles/1126-inegrativeapproach (дата обращения: 26.06.2013).
3. Корчинов А.Д. Психологическая коррекция на реабилитационном отделении в психиатрической больнице (один из вариантов) // Современная психиатрия: теория и практика: сборник научных статей. – 2005. – Вып. 2: Реабилитация. – С. 42–52.
4. Корчинов А.Д. Индивидуальность как механизм адаптации при восстановлении больных шизофренией // Актуальные проблемы оказания психиатрической помощи в северо-западном регионе РФ: сборник тезисов. – 2007. – С. 133–134.
5. Корчинов А.Д. Истории и сказки за здоровую жизнь. Издание психиатрической больницы Святого Николая Чудотворца. – СПб., 2009. – 65 с.
6. Корчинов А.Д. Обыденная методология психотерапии сумасшествия // Вестник интегративной психологии. – 2010. – Вып. 8. – С. 134–136.
7. Корчинов А.Д. Объективность и субъективность восстановительного процесса в работе с психически больными // Седьмая волна психологии. – 2010. – Вып. 7. – С. 229–234.
8. Корчинов А.Д. Системный подход. К вопросу о методологии // Вестник интегративной психологии. – 2010. – Вып. 8. – С. 136–137.
9. Корчинов А.Д. Психологическая модель индивидуальности как основа психотерапии шизофрении // Клиническая психология: теория, практика, обучение: материалы международной научно-практической конференции. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2010. – С. 74–76.
10. Корчинов А.Д. О психологической модели психотерапии для работы с больными шизофренией // Сборник статей научно-практической конференции, посвященной 50-летнему юбилею Санкт-Петербургской 5-й городской психиатрической больницы. – СПб. – ГПНДС, 2010. – С. 26–32.
11. Корчинов А.Д. От научности и объективности к художественности и субъективности в интересах психотерапевтической практики // Психология 21 столетия. – 2012. – Т. 1. – С. 288–292.
12. Корчинов А.Д. От подводных камней и проблем к … психологической модели психотерапии // Тюменский Медицинский Журнал. Материалы II научно-практической конференции психиатров Уральского федерального округа "Подводные камни реабилитации в психиатрии (от теории к практике). – 2012. – № 3. – С. 53–55.
13. Корчинов А.Д. О верификации индивидуальности в психологии и утилизации ее в психотерапии психических больных // Проблема индивидуальности в современной психологии: материалы Второй Всероссийской научно-практической конференции 12 октября 2012 г. / отв. ред. Н.В. Виничук. – Владивосток: Мор. гос. ун-т, 2012. – С. 91–101.
14. Корчинов А.Д. О персоналиях, позициях и основной категории восстановительного процесса при психических расстройствах // Академический журнал Западной Сибири. Материалы 6 научно-практической конференции с международным участием «Инновационные технологии в медицине». – 2012. – № 6. – С. 49–50.
15. Корчинов А.Д. Психологическая модель психотерапии больных шизофренией в контексте взглядов В.М. Бехтерева, Б.Г. Ананьева, Н.В. Беломестновой, Л.Н. Собчик // Академический журнал Западной Сибири. Материалы 2 научно-практической конференции с международным участием «Инновационные технологии в медицине», 24-26.02.2013., Коста-Браво (Испания). – 2013. – № 1. – С. 35–36.
16. Корчинов А.Д. О разделении категорий «болезни» и «здоровья» в восстановительном процессе с психически больными. Системный подход // Академический журнал Западной Сибири. Материалы 3 научно-практической конференции с международным участием «Медицина: новое в теории и клинической практике» Инновационные технологии в медицине», 24-26.04.2013., г. Дубаи (ОАЭ). – 2013. – № 2. – С. 31–32.
17. Петрова Н.Н. Вступительное слово на тематическом заседании СПб РПА «Психотерапия шизофрении» в клинике неврозов имени академика И.П. Павлова [Электронный ресурс]. – URL: http://raptus.ru/archives/2260 (дата обращения 10.12.2009).
Ссылка для цитирования
Корчинов А.Д. Научный язык и клиническое мышление – художественный язык и системное мышление. Возможен ли союз? [Электронный ресурс] // Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика: электрон. науч. журн. – 2013. – N 1 (1). – URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|
|
|
|
Выпуск № 21 |
|
Мартюшева В. (Украина) Чудо в хосписе |
|
Максимова Е. (Украина) Самоубийство как ответ человека на вызовы бытия в условиях сужения видения жизненного пространства |