|
Когнитивно-поведенческие паттерны при нарушениях пищевого поведения
в контексте социальной тревоги1
Сагалакова О.А., Киселева М.Л. (Барнаул)
|
Сагалакова Ольга Анатольевна
– кандидат психологических наук, доцент кафедры
клинической психологии ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный
университет» (г. Барнаул).
E-mail: olgasagalakova@mail.ru
|
|
Киселева Мария Леонидовна
– клинический психолог, магистрант факультета психологии
и педагогики ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет»
(г. Барнаул).
|
Аннотация. Статья посвящена исследованию когнитивно-поведенческих
паттернов при нарушениях пищевого поведения с учетом роли социальной
тревоги у девушек в возрасте от 17 до 21 года. Актуальность исследования
обусловлена широкой распространенностью данной проблематики. Показана
специфика проявлений социальной тревоги в оценочных ситуациях у испытуемых,
склонных к разным видам нарушений пищевого поведения. Наибольшая выраженность
социальной тревоги характерна при эмоциогенном пищевом поведении и избегании
объективной оценки веса. При контроле над употреблением пищи социальная
тревога проявляется через сфокусированность на образе себя в глазах других
или блокирована гиперконтролем над эмоциями. Социальная тревога при склонности
к нарушениям пищевого поведения максимальна при участии в ситуациях «быть
в центре внимания», «участие экспертных ситуациях», «при
проявлении инициативы в формальных ситуациях». Определен концептуальный
базис коррекционно-психологической работы по проблеме расстройств пищевого
поведения с учетом роли социальной тревоги.
Ключевые слова: нарушения пищевого поведения, пищевое поведение,
когнитивно-поведенческие паттерны, социальная тревога, ситуации оценивания.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
_______________________
1 Публикуется при поддержке Гранта РГНФ (№ 13-46-93005)
↑
Ситуации повседневной жизни человека, начиная с раннего детства, во
многом связаны с прямым или косвенным оцениванием его деятельности,
внешности, результативности. Ценности перфекционизма, конкуренции,
высокой мотивации достижения, необходимости самодемонстрации и
самопрезентации на высоком уровне в разных жизненных ситуациях,
культивируемые в современном западном обществе, создают почву для
поддержания симптомов социальной тревоги в связи с тем, что гарантию
социального успеха обеспечить практически невозможно.
Существование человеческого тела вписано в контекст культуры,
и это означает, что «давление» со стороны общества в
каждую эпоху определяет идеалы образа тела. К сожалению, современная
культура закрепила полярно-конфликтное отношение к женскому телу.
Реально воплощенная женская внешность испытывает «давление»
с двух сторон: и со стороны «совершенства» — к
нему надо стремиться, и со стороны «неполноценности»
— ее надо избегать. Повышающиеся, становящиеся практически
недостижимыми стандарты женской красоты приводят к развитию у женщин
неуверенности и неудовлетворенности собой и своим внешним видом.
Этим объясняется тот факт, что в формировании и поддержании нарушения
пищевого поведения лежат симптомы дисморфофобии и социофобии. При
таком типе нарушения пищевого поведения характерно наличие дезадаптивных
мыслей, касающихся своей внешности и ее восприятия, оценивания другими,
а также постоянный мониторинг негативного оценивания, руминации об
«улучшении» фигуры.
Нарушения пищевого поведения и социальная тревога часто сопутствуют
друг другу, составляя актуальную проблему в жизни современной женщины.
Практически любая социальная ситуация — ситуация оценивания,
включающая в себя не только экпертизу способностей, но и внешности. В
таких ситуациях потенциально возможно унижение, осмеяние, критика,
отвержение, что влечет за собой переживания интенсивной тревоги, стыда,
беспомощности.
Известным феноменом является тот факт, что социальный страх, тревога
в ситуациях оценивания свойственны в той или иной мере всем людям,
поэтому следует говорить о психическом расстройстве только в том
случае, если интенсивность данных переживаний неадекватна имеющимся
обстоятельствам и приводит к систематическому избеганию, нарастающей
дезадаптации [1; 3; 4]. Если испытываемое волнение не приводит к
избеганию ситуаций, связанных с этим переживанием, то данное состояние
целесообразно назвать социальной тревогой [7]. Социальная тревога имеет
меньше дезадаптивных последствий для человека, но, тем не менее, может
значительно препятствовать раскрытию всего потенциала и эффективному
функционированию в обществе [6].
Нарушения пищевого поведения, часто формирующиеся в подростковом
возрасте на фоне негативного оценивания сверстниками, имеют разные
формы выраженности — от наиболее легких клинических проявлений до
выраженной патологии в виде нервной булимии или анорексии. Все они
сопровождаются специфическими особенностями эмоционально-когнитивного и
поведенческого реагирования. Для описания особенностей проявления и
формирования нарушений пищевого поведения мы используем понятие
«когнитивно-поведенческие паттерны», которое в
соответствии с обозначенной проблематикой понимается как устойчивые
индивидуальные особенности познавательных процессов, а также набор
стереотипных поведенческих реакций или последовательностей действий,
включающее в себя психическую ригидность, копинг-стратегии и
дисфункциональные убеждения.
В настоящем исследовании использовались следующие методы: тестирование
(«Томский опросник ригидности» Г.В. Залевского
(шкалы сенситивная ригидность, ригидность как состояние) [2]; опросник
«социальной тревоги и социофобий» О.А. Сагалаковой,
Д.В. Труевцева [5]; авторский опросник
«Когнитивно-поведенческие паттерны при нарушениях пищевого
поведения»; методы математико-статистической обработки
данных (кластерный анализ, факторный анализ, корреляционный анализ,
однофакторный дисперсионный анализ).
В исследовании принимали участие 40 девушек возрасте от 17 до 21
года — студентки разных учебных заведений. Для исследования
был выбран возраст, в котором нарушения пищевого поведения приобретают
наиболее острый характер, способствуя возникновению коморбидных
нарушений и расстройству адаптации. Наиболее характерным для данного
возраста является стремление к автономности, самореализации и выход
на новый уровень функционирования в обществе. В связи с этим
немаловажным аспектом являются принимаемые стратегии в совладании с
той или иной новой ситуацией, новыми требованиями и ожиданиями со
стороны общества.
Кластерный анализ матрицы результатов опросника
«Когнитивно-поведенческие паттерны при нарушениях пищевого
поведения» позволил выявить классификацию когнитивно-поведенческих
паттернов при нарушениях пищевого поведения: контроль над употреблением
пищи; избегание объективного оценивания веса в сочетании с приступами
переедания; склонность к булимии; ограничительное пищевое поведение как
средство достижения мотива аффилиации; эмоциогенное пищевое поведение;
самофокусировка внимания на несовершенствах своего тела; склонность к
анорексии (табл. 1).
Таблица 1
Описание основных параметров когнитивно-поведенческих паттернов при
нарушениях пищевого поведения по результатам кластерного анализа
Из описания кластеров, а также учета особенностей входящих в них
убеждений, можно предположить наличие тесной связи некоторых кластеров
и социальной тревоги. Корреляция результатов опросника
«Когнитивно-поведеческие паттерны при нарушениях пищевого
поведения» и опросника «Социальной тревоги и
социофобий» методом корреляционного анализа (см. табл. 2)
продемонстрировала наиболее значимую связь социальной тревоги с такой
стратегией нарушения пищевого поведения как «избегание
оценивания веса и приступы переедания», а также
«эмоциогенное переедание».
Таблица 2
Корреляционный анализ суммарного показателя социальной тревоги
со средними
значениями по кластерам
«Когнитивно-поведенческие паттерны при нарушениях
пищевого поведения»
Более подробно выявленные связи рассматриваются при проведении
корреляционного анализа матрицы средних значений-выраженностей по
кластерам когнитивно-поведенческих паттернов при нарушениях пищевого
поведения с результатами шкал опросника социальной тревоги. Обнаружена
высокая положительная корреляция выраженности средних значений по
второму и пятому кластерам («избегание объективного оценивания
веса и приступы переедания», «эмоциогенное пищевое
поведение») со шкалами социальной тревоги, представленными в
опроснике «Социальной тревоги и социофобии (см. табл. 3).
Таблица 3
Взаимосвязь второго и пятого кластера когнитивно-поведенческих паттернов
при нарушениях пищевого поведения со шкалами социальной тревоги
Анализируя полученные данные, можно сделать вывод, что такие
паттерны нарушений пищевого поведения, как «избегание
объективного оценивания веса и приступы переедания»,
«эмоциогенное пищевое поведение» сопровождаются
выраженной социальной тревогой, достигающей клинического уровня
выраженности — социофобии, избегания ситуаций оценивания
(«быть в центре внимания, под наблюдением»,
«при взаимодействии в субъективно экспертных
ситуациях», «при проявлении инициативы в формальных
ситуациях») и сопровождаются различными проявлениями,
отражающими тревожное состояние («сдержанность в выражении
эмоций», «страх отвержения»,
«блокирование признаков тревоги»,
«избегание непосредственного контакта»).
При доминировании паттерна нарушения пищевого поведения
«избегание объективного оценивания веса и приступы переедания»
в различных социальных ситуациях возрастает тенденция к изоляции,
маскировке, чтобы не привлекать внимание к своей персоне с помощью
специфического выбора одежды («не носить облегающую, точно
подогнанную одежду»). Результаты исследования показывают
важность для таких испытуемых мнения окружающих и выраженный страх
отвержения («из-за того, что я недовольна своим телом, я
стараюсь избегать общения с другими людьми»). При этом
характерна «социальная тревога в ситуации «быть в центре
внимания, под наблюдением»», при этом избегающее поведение
впоследствии приводит к возникновению приступов переедания. Это может
быть связано с постситуативным анализом и неудовлетворенностью своего
поведения в социальных ситуациях при наличии выраженного желания
эффективного участия в них. Когнитивно-поведенческие паттерны при
нарушениях пищевого поведения, проявляющиеся в избегании объективного
оценивания веса и приступах переедания, характеризуются выраженной
социальной тревогой в ситуациях «быть в центре внимания, под
наблюдением».
При выраженности кластера «эмоциогенное пищевое поведение»
у испытуемых наблюдается страх выражения своих эмоций, особенно отрицательных.
Негативное эмоциональное состояние воспринимается как неуместное, ненормальное,
а способ совладания с ним заключается в потери произвольности и организации
аффекта, срыве в «заедание» неприятных переживаний, их избегание.
Подобная эмоциональная сдержанность проявляется часто как смущение и
нерешительность в оценочных ситуациях (выражена «социальная
тревога в ситуации «быть в центре внимания, под наблюдением»»
и «тревога при проявлении инициативы в формальных ситуациях из-за страха
критики в свой адрес и потери субъективного контроля»). У таких испытуемых
наблюдается склонность к руминациям о прошедших ситуациях, поглощенность
пережитым, что способствует фиксированности на мыслях о том, как похудеть
и стать более привлекательной. Такие когнитивные и поведенческие паттерны
характеризуются высокой психической ригидностью, фиксированностью. Такая
тенденция может привести к преобладанию стереотипных паттернов реагирования
над адаптивными, способствовать повышению тревоги в социальных ситуациях.
Повышение фиксированности когнитивно-поведенческих паттернов при
«эмоциогенном пищевом поведении» способствует повышению
социальной тревоги в различных ситуациях и вероятности избегающего поведения
как способа совладания с тревогой.
При рассмотрении взаимосвязи кластера «контроль над
употреблением пищи» со шкалой социальной тревоги «быть
в центре внимания, под наблюдением» была выявлена значимая
отрицательная корреляция. Испытуемые, для которых свойственен контроль
над употреблением пищи, используют данную возможность как фиксированный
способ контролировать себя и свою жизнь в целом, поддерживать и стабилизировать
самооценку. Волевая коррекция и организация аффекта при ее фиксированном
характере в ситуации значительного стресса может привести к потере управления
и организации аффекта, что может повлечь за собой серьезные дисфункциональные
последствия, так как иных способов совладания и опосредствования аффекта
не сформировано. У таких испытуемых нет иных знаково-символических средств
организации негативного аффекта помимо волевого контроля над эмоциями и
поведением, в том числе пищевым. Низкие показатели по шкале социальной
тревоги у данной категории испытуемых свидетельствует о супрессии любых
эмоциональных проявлений, прямом контроле над эмоциями. Для испытуемых
с выраженным сверхконтролем как формой нарушения пищевого поведения
характерны ригидные убеждения: «нужно постоянно контролировать
себя и свое питание», «у меня есть самоконтроль в вопросах
связанных с едой», «если я контролирую себя, то ситуация
также подконтрольна», «если я не съела сегодня ничего лишнего,
то мне нет причин бояться мнения или оценки окружающих». Таким
испытуемым свойственен непримиримый перфекционизм. В ситуациях «быть
в центре внимания, под наблюдением» может появиться умеренная
социальная тревога, связанная со страхом оценивания, опасением «не
стать лучшей», «первой».
Без грамотной когнитивно-поведенческой психологической интервенции
по формированию диапазона способов опосредствования аффекта и его
организации в ситуациях оценочного стресса, при направленной работе на
снижение выраженности данной стратегии пищевого поведения в ситуациях
«быть в центре внимания» может возникнуть переживание
субъективной уязвимости, беспомощности, рост социальной тревоги и
избегание ситуаций публичного оценивания. Психологическая интервенция
лиц, у которых обнаруживается данный тип нарушения пищевого поведения,
может быть прервана самим клиентом / пациентом в случае использования
прямых техник реконструкции дисфункциональных мыслей и стратегий поведения,
так как это может привести к субъективной потере управления над аффектом
и поведением, что вызовет протест против «расшатывания»
фиксированного способа «держать все под волевым контролем».
В такой ситуации необходимо формирование гибкого арсенала способов
совладания, средств для возможности опосредствовать негативный аффект
помимо непосредственного волевого усилия, а также в целом повышение
когнитивной сложности образа внешней привлекательности девушки.
Необходимо следовать в обход анализа фиксированной стратегии и путем
формирования плюрализма средств и способов организации аффекта
оценочного стресса.
Далее матрица средних значений – вкладов в кластеры была
факторизована (метод главных компонент, поворот факторов Varimax).
Это позволило полученные данные о типах паттернов пищевого поведения
объединить в еще более емкую смысловую структуру. Итак, в результате
выявлены два фактора — обобщенных когнитивно-поведенческих
паттерна нарушений пищевого поведения, которые условно можно обозначить
как «склонность к анорексии» и «склонность к
булимии». Определяющим критерием в первом факторе является
повышенный контроль пищевого поведения, проявляющийся в соблюдении
диет, особых режимов питания, подсчете калорий в пище, составлении
списка «запрещенных» продуктов, выполнении определенных
правил и ритуалов в пищевом поведении, при этом идеальная фигура
рассматривается как необходимый и основной атрибут счастливой и
успешной жизни.
Второй фактор «склонность к булимии» представлен
потерей управления над пищевым поведением, эмоциогенным употреблением
пищи и последующим переживанием стыда. Избегание объективного
оценивания веса и приступы переедания как способы ситуативной
стабилизации эмоционального состояния сопровождаются страхом оценивания
и отвержения, невосполнимой потребностью в любви и заботе, одобрении,
принятии. Любая ситуация может быть расценена испытуемыми с
доминированием данного типа нарушения пищевого поведения как
потенциальная угроза неприятия, отвержения, фрустрации любви и
уважения. Для компенсации нестабильной самооценки и фрустрации
потребности в аффилиации девушки начинают компульсивно употреблять
пищу, тем самым кратковременно снижая тревогу. Данный фактор наиболее
тесно связан с любыми проявлениями социальной тревоги (см. табл. 4).
Таблица 4
Корреляционный анализ факторного пространства «типы нарушения
пищевого поведения»
и шкал Опросника социальной тревоги
Отсутствие значимых корреляционных связей первого фактора
«склонность к анорексии» со шкалами опросника
социальной тревоги еще раз подтверждает факт гиперконтроля над
эмоциональными появлениями в ситуациях оценивания как ригидного
фиксированного способа прямого волевого управления негативным аффектом.
Предъявляя и соблюдая завышенные требования к себе, девушки с
выраженной «склонностью к анорексии» испытывают
субъективное чувство контроля над ситуацией, связанное с наличием
ощущения управления пищевым поведением, своим телом. Однако такой
способ в силу своей ригидности в стрессовой ситуации может приводить к
полной потере управления над аффектом и поведением, декомпенсацией,
возникновением дисфункционального или аутодеструктивного поведения, так
как иных, кроме волевых, способов опосредствования аффекта не
сформировано.
Потеря «власти» над ситуацией может привести к
дезорганизации пищевого поведения и всей жизни в целом, своим
«Я». Даже идентичность такой личности часто спаяна
со специфическим образом тела и определенной регламентацией
употребления пищи. Важность мнения окружающих и значимость образа себя
в глазах других сохраняется, но приобретает ощущение контроля. Иными
словами, чувство самоэффективности и социальной смелости у испытуемых
здесь нестабильно. Только при эффективном соблюдении всех атрибутов
ограничительного пищевого поведения возможен контроль и в других сферах
жизни. Худоба в представлениях данной группы испытуемых, какой бы ценой
она не была достигнута, воспринимается как способ добиться признания
окружающих, контролировать или изменить свою жизнь, избавиться от
комплексов, стать более счастливой, получить необходимое признание.
Важно отметить, что когнитивно-поведенческий паттерн при нарушениях
пищевого поведения «самофокусировка внимания на
несовершенствах своего тела» является общей особенностью как
при гиперконтроле над пищевым поведением, так и при потере контроля над
употреблением пищи и заеданием негативных эмоций (при р<0,0001).
Данная метакогнитивная стратегия «самофокусировка
внимания», связанная с концентрацией когнитивных ресурсов на
образе себя в глазах других, субъективном несовершенстве этого образа,
— является общим элементом, но ее эмоциональное и поведенческое
проявление различается.
Анализ результатов исследования показал, что когнитивно-поведенческие
паттерны при любых типах нарушений пищевого поведения высоко ригидны и
фиксированы. При избегании оценивания веса и компульсивном переедании
(склонность к булимии) характерна тенденция воспринимать негативные
эмоции как нестерпимые, выраженная и невосполнимая потребность в любви
и принятии в сочетании с убежденностью в невозможности ее
удовлетворить. Выраженная социальная тревога в ситуациях
«быть в центре внимания, под наблюдением» у девушек
со склонностью к эмоциогенному перееданию сопровождается
постситуативными руминациями, болезненной сфокусированностью на образе
себя в глазах других, тенденцией избегать ситуации оценивания,
переживать страх и стыд при участии в них. Для девушек со склонностью к
гиперконтролю над пищевым поведением управление всей эмоциональной
сферой, поведением и жизнью в целом крепко связано с организацией
употребления съеденного, пищевыми ритуалами и регламентацией
съеденного. При выраженном гиперконтроле эмоции, в том числе и тревога,
могут в определенных обстоятельствах быть блокированы. Имеющийся страх
негативного оценивания в силу выраженной потребности «быть
лучшей» у девушек со склонностью к анорексии частично
компенсируется. Однако в силу ригидности и тотальности используемой
стратегии совладания в значимой стрессовой ситуации может произойти
коллапс управления не только пищевым поведением, но и всеми
сферами жизни в целом, так как субъективно вся система опроизволивания
аффекта не имеет иных средств помимо соответствия поведения
фиксированным убеждениям «я контролирую то, что я
ем», «необходимо контролировать употребление
пищи».
Литература
1. Дауд Т.Е. Когнитивная гипнотерапия.
– Спб.: Питер, 2003. – 224 с.
2. Залевский Г.В. Томский опросник ригидности
(ТОРЗ) // Сибирский психологический журнал. – 2000.
– № 12. – С. 129–137.
3. Клиническая психология / под ред. М. Перре,
У. Бауманна. – СПб.: Питер, 2002. – 1312 с.
4. Когнитивная терапия депрессии / А. Бек,
А. Раш, Б. Шо и др. – СПб.: Питер, 2003. –
304 с.
5. Сагалакова О.А., Труевцев Д.В.
Опросник социальной тревоги и социофобии [Электронный ресурс] //
Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. –
2012. – N 4(15). – URL: http://mprj.ru
6. Сагалакова О.А., Труевцев Д.В.
Социальные страхи и социофобии. – Томск: Издательство
Томского университета, 2007. – 210 с.
7. Тоод Д., Богарт А.К. Основы клинической
и консультативной психологии. – Спб.: Сова; М.:
ЭКСМО-Пресс, 2001. – 768 с.
Ссылка для цитирования
Сагалакова О.А., Киселева М.Л. Когнитивно-поведенческие паттерны при нарушениях
пищевого поведения в контексте социальной тревоги [Электронный ресурс] //
Клиническая и медицинская психология: исследования,
обучение, практика: электрон. науч. журн. – 2013. – N 1 (1).
– URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008
"Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате
число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|
