|
|
|
 |
 |
 |
|
Предыдущие |
|
|
Половая идентичность субъекта и ее динамика
|
|
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Современные исследования половой идентичности (ПИ) говорят о сложном комплексном характере этого личностного образования. Его специфика состоит в том, что ПИ, как холистическая системная и динамическая конструкция, представляет собой биопсихосоциальный феномен, зависящий от биологических детерминант, социальных факторов и возрастных предпосылок [17, c. 59].
Биологическая детерминанта предопределяет фактический пол субъекта. Психологическая составляющая формирует частности его профиля, наполняющие персональную ПИ спецификой личностных черт, меняющихся в зависимости от возраста индивидуума. Социальные факторы определяют объективную ценностную систему, претерпевающую модификации в зависимости от конкретных социально-экономических и исторических реалий, на которые человек обречен, являясь существом социальным. Именно эта система устанавливает периодически меняющиеся нормативы социальной приемлемости, в т.ч. — обстоятельства, влияющие на ПИ. «Воздействие среды играет большую роль в развитии половой идентичности. Социальными факторами развития половой идентичности являются система дифференциации половых ролей; стереотипы маскулинности/феминности; институты половой социализации… средства массовой информации» [Там же. С. 86]. «Система знаков культуры, к которой принадлежит человек, являются условием его развития и движения внутри этой системы. Каждый человек по-своему присваивает значения и смыслы культурных знаков. Поэтому в сознании каждого человека представлены объективно-субъективные реальности предметного мира, образно-знаковых систем, природы, социального пространства» [9]. «Социальное пространство как феномен культуры определяется значениями и смыслами прав и обязанностей, сформулированных в истории этноса» [17, с. 72]. Ребенок попадает в сложившуюся, хотя и динамичную, среду, уже имеющую догмы и каноны, являющиеся, по существу, адиабатическими инвариантами, изменяющимися значительно медленнее, чем прочие синхронные цивилизационные тренды — особенно в вопросах, касающихся ПИ, в частности, социального стереотипа диады маскулинность/феминность. Коннотации этих дефиниций предполагают стандартный в пределах определенной исторической эпохи комплекс физиологических, психологических, психических свойств, определяющих принадлежность, соответственно, к мужскому и женскому полам. Несмотря на исторические метаморфозы, концептуальная бимодальность—дихотомия диады маскулинность / феминность сохранялась всегда, в т.ч. — в эпоху матриархата (М). Различные, подчас взаимно противоположные социальные приоритеты и гендерные акценты, вызывающие колебания пропорции соотношений трендов внутри этой схемы и даже концептуальные системные различия ценностных ориентиров М и эпохи патриархата (П) не уничтожали самого принципа взаимодополняющей бимодальности функционирования этой диады.
На протяжении существования человеческой цивилизации можно выделить две стратегические формы социального устройства: М и П, образующие бимодальную схему, в которой на протяжении последних тысячелетий устойчиво превалирует П. Но базисные ценности М не исчезли полностью: в бимодальной схеме сохраняются оба модуса, хотя и с разной степенью интенсивности их функционирования. В силу этих обстоятельств многие мифологические конструкции М сохраняются в том или ином модифицированном системой ценностей патриархального социума виде, продолжая оказывать определенное влияние на развитие мировой культуры.
М был одной из начальных форм социального устройства периода разложения родового строя и перехода к классовому обществу. Основными признаками М были а) доминирующее положение женщины в обществе, б) матрилинейность наследования имущества и должностей, в) матрилокальность (дислокальность) брачного поселения (когда муж переходил на жительство в общину жены). Впервые период М был выделен И. Бахофеном на основании анализа мифов.
Согласно одной из точек зрения исследователей проблемы М, «первобытное человеческое стадо», в котором господствовал промискуитет, на рубеже раннего и позднего палеолита превратилось в материнский род, ставший первой формой социального бытия человечества. В силу экзогамии род не мог существовать вне связи с другими родами. Его возникновение было появлением очередной бимодальной системы, состоящей из двух взаимобрачащихся родов — дуально-родовой организации. Вместе с родом, т.о., впервые возник брак, который в исходной форме был групповым (дуально-родовым). Дислокальность брака имела следствием неполное совпадение материнского рода и общины. Включая в свой состав людей, принадлежавших к разным родам, каждая община имела основой один определенный род и в этом смысле была родовой. Во многих случаях род оставался материнским — вплоть до эпохи, характеризующейся накоплением богатств и переходом их в частное владение отдельных семей. Действие этих факторов чаще всего имело своим следствием возникновение рода отцовского, что ознаменовало наступление эпохи П. Данные этнографии говорят о том, что материнский род в одних условиях мог меняться с отцовским до начала становления частной собственности, а в других — продолжать существовать вплоть до возникновения классов и государства. В процессе развития первобытного строя род постепенно утратил многие первоначальные функции, в том числе, экономические, перестав быть основой общины. Он мог еще в течение долгого времени сохраняться, но, главным образом, в качестве института, регулирующего брачные отношения, обеспечивающего защиту своих членов, соблюдение традиций, культа, ритуалов и т.п. В таком качестве он встречается и в классовом обществе.
Функционирование бимодальной схемы М — П регулировалось и уровнем технологических достижений цивилизации. Менее интенсивное развитие технологий и менее активное отношение к окружающей среде, более свойственно М, с его культом богинь плодородия: матриархальный род существовал, исходя из благосклонности природы, сезонных плодородности и урожайности. По мере возникновения орудий труда, которые постепенно усложнялись, у человека появились возможности более активного отношения к окружающей среде. Патриархальный период сопровождается выраженной активностью человека, требующей уже не только пассивного собирательства кореньев и плодов. В число реализуемых функций человечества вошли охота, рыболовство, земледелие и т.д. Среда вокруг субъекта постепенно превращается в среду обитания, затем — в среду существования, покоряемую среду и пр. [12].
Т.о., М и П сопровождались различными акцентами деятельности человека: первый был более связан с теми продуктами, которые возникали и существовали в результате процесса гонии (греч. gonеia — зарождение, произведение на свет потомства), для которого требовалось лишь относительно пассивное осуществление потенций, имплицитно заложенных в ту или иную форму существования биологически, генетически (плодоношение деревьев, рождение ребенка, т.е. — самопроизвольное, аутохтонное — без участия искусственного фактора). Гония была более присуща периоду М, что соответствовало женскому началу. Ургия (греч. ergon — действие, работа) — феномены и явления, возникшие в результате их искусственного сотворения. Эта функция более свойственна П, сложившемуся в период распада первобытнообщинных отношений и до сих пор сохраняющему устойчивые позиции: трудно сегодня представить, что человечество вновь удовлетворится исключительно земными гонийными дарами, не прилагая никаких ургийных усилий.
Превалирование на разных этапах того или иного из членов бимодальной схемы М — П обусловило приоритеты религиозного, социального, правового, канонического характера, определяя нормативы социальной приемлемости и устанавливая приоритеты: завершение М отозвалось патриархальной мифологией Эллады, в которой роль женщины сводилась, преимущественно, к деторождению, да и то не всегда: Зевс без участия женщин-богинь родил Афину из головы, а Диониса — из бедра. (Можно вспомнить также трилогию Эсхила «Орестея», в которой Аполлон и Афина доказывают превосходство мужчины — вождя и героя; «Пир» Платона и пр.). В Элладе возникло понятие высшего духовного эроса, который мог иметь место только между мужчинами. Гендерно ориентированная культура определяла практически все сопряженные с текущим акцентом тренды — от особенностей мифологии — до специфики ПИ.
Но мифология и иные ценностные категории М сохранялась в бимодальной системе, находя отзвуки в тех или иных деталях культуры (в Элладе это были мифы об амазонках, сегодня — это тема женской эмансипации, суфражизма и политкорректности).
Изучая мировую мифологию в контексте постижения человеческой психики, К.Г. Юнг ввел в психологию понятия анима и анимус (лат. anima — жизненное начало, душа — соответственно в женском и мужском родах), обозначив этими терминами архетипические образы, связанные с женским и мужским полами. Юнг связал анимус с категоричными, жесткими, активными, принципиальными, направленными вовне решениями и действиями субъекта, что, в целом, совпадает с маскулинным культурным стереотипом; аниму — с влиянием эмоций, настроений и рефлективной направленностью вовнутрь субъекта, что, в целом, совпадает с феминным культурным стереотипом. Анима и анимус представляют собой архетипические образы, в которых запечатлен многовековой опыт предков, мнение которых неоспоримо (по преимуществу, в аспекте пола, отражая историю бимодальных взаимоотношений М и П, маскулинности и феминности). Если, напр., в психической организации женщины доминирует анимус, это выражается в ее жестких хладнокровных суждениях, чрезмерной принципиальности и т.д. Принадлежа к сфере бессознательного, анима и анимус достаточно примитивны и недифференцированы, но в них заложен источник творческой силы, имеющей собственный аппарат для реализации потенций. Юнг считал, что психика каждого субъекта содержит элементы анимы и анимуса в различных пропорциях, не детерминированных его фактической гендерной принадлежностью. Т.к. анима и анимус обозначают архетипы, по определению коренящиеся в общественном сознании (коллективном бессознательном), то их связь с полом находится тоже в общественном сознании, а не в биологических особенностях человека, связанных с его гендерной принадлежностью.
Активность анимуса отвечает ургии П, поэтому ургия определена нами как функция анимуса. Пассивность анимы более отвечает гонии М, в силу этого гония определена нами как функция анимы. Эти функции могут с различной степенью активности актуализироваться в разной бимодальной пропорции — в зависимости от конкретной исторической эпохи, тесня оппонента и влияя на дальнейшее развитие социального развития, определяя (влияя на) его систему ценностей и приоритетов.
Каждая общественно-экономическая формация (ОЭФ) в истории проходит свой цикл — от генезиса — до энтропии (Э), минуя определенные фазы, сопряженные с процессами развития, расцвета, стагнации, т.е. совершая вначале социально-экономический и культурный анабазис, а затем — катабазис. Каждая из этих фаз сопровождается определенными закономерностями культурного, социального, экономического и пр. характера. В ходе подъема, в надлежащее время закономерно переходящего в спад, актуализируются различные архетипические функции, позволяя превалировать то ургийным то — гонийным процессам, меняя пропорцию соотношений двух компонентов этой бимодальной схемы. Эти колебания бимодальной диады ургия — гония оказывают влияние на тренды развития ОЭФ в целом и индивидуума в частности, в т.ч. — и на его ПИ, внося в нее дополнительные штрихи, оказывая стохастические влияния на эту холистическую структуру. Каждая из архетипических функций будет претерпевать изменения в зависимости от исторических реалий и обстоятельств, формируя, т.о., критерии разграничения той или иной фазы текущей ОЭФ.
Таблица 1
Динамика характеристик социально-культурных адиабатических
инвариантов
в зависимости от фазы
Функционирование любой ОЭФ определяется правовыми регуляторами, устанавливающими рамки приемлемости и законности в сообществе конкретного хронотопа. Русский философ И.А. Ильин подчеркивал то обстоятельство, что нормы права устанавливаются в обществе не внутренним, а внешним авторитетом — авторитетом государственной Власти, предписывая социуму должное поведение, независимо от его согласия. Нормы права устанавливаются для общества в определенном порядке, в них всегда присутствует элемент внешнего принуждения [4]. Эти правовые санкции экзогенного свойства отличаются от таковых в морали и религии, где именно внутренняя этика субъекта, обусловленная его культурно-религиозной принадлежностью, становится дополнительным, эндогенным регулятором его поведения и состояния. Т.о., в правовом регулировании жизни ОЭФ можно выделить два основных социальных регулятора, определяющих ее функционирование: а) регуляторы социально-политические (властно-правовые), определяемые органами и институтами Власти и б) регуляторы культурно-этические (гуманитарные), определяемые институтами Религии. Диада, состоящая из этих регуляторов, образует еще одну бимодальную схему, в которой оба элемента дополняют друг друга, преследуя общую цель, но периодически обретая превалирование над оппонентом, в силу чего пропорция взаимоотношений прямых и обратных связей внутри этой схемы может изменяться в зависимости от фазы развития ОЭФ.
Повышающаяся фаза (анабазис) характеризуется генезисом, формированием, стабилизацией и дальнейшей организацией структуры ОЭФ, образующей бимодальную диссипативную социальную систему (ДС), состоящую из двух трендов: секулярная Власть и идеология Религии. В ДС возникает упорядоченность — за счет ее прямых и обратных связей с внешним миром, которому она отдает свою Э. Благодаря этому, ее собственная Э уменьшается. «На начальной стадии становления сложной структуры важна топологически правильная ее организация. Объединяясь в сложную, структуры не складываются, а определенным образом трансформируются, наслаиваются друг на друга, пересекаются, при этом какие-то их части выпадают — имеет место перекрытие с дефектом энергии. Объединение приводит к экономии, к меньшему расходу материальных и человеческих затрат и усилий» [5]. В ДС «…возникают осцилляции ряда параметров, причем экономические осцилляции преимущественно первичны, а политические, культурные — вторичны. Вторичные осцилляции, вызывающие — через изменение коллективных психических параметров — изменение человеческой деятельности, в свою очередь, влияют на первичные, в чем проявляется циклический характер этих явлений» [6, c. 192]. В течение фазы анабазиса внутри ДС возникают избыточные формы поведения, которые в дальнейшем преобразуются, превращаясь в целостный культурный стереотип, постепенно укореняющий социальные нормы. На данном этапе в новых условиях формируется социум, постепенно выстраивается новая ОЭФ. «Подлинный прогресс заключается в преодолении материальных обстоятельств, освобождающих энергию общества» [14, т. 1, с. 403]. Тренды бимодальной ДС направлены вверх: проходит этап дивергенции, длящийся в течение фазы анабазиса. ОЭФ решает вопросы управления территорией и социумом, осваивая пространство обитания (Платон называет этот этап тимократия — господство чести, когда стремление вождей к подвигам и славе обусловливало решительность их действий). В свете идей В.И. Вернадского эта фаза соответствует физическому заселению путем роста и размножения — занятию места в геосфере [2]. Превалируют структурные ценности. Основной задачей Власти становится «…подавление всех актов неповиновения» [14, т. 3, с. 61], что ведет к возникновению и формированию основ правовой системы ОЭФ, устанавливаемой при основном участии властно-правового регулятора и вспомогательном — регулятора гуманитарного: служители культа подчинены правителям, завися от них. «Чем проще сеть, тем легче решается внутренний конфликт посредством произвольного установления импульсов» [6, c. 129]. Восприятие прямой угрозы сообществу снижается: предыдущая ОЭФ не может конкурировать с новой; творческая активность поддерживается на высоком качественном уровне: инновации технического содержания в качественно новой стилистике; морально-нравственные установки претерпевают колебания: формируются новые этические критерии существования ДС. (Табл. 1).
В ходе дальнейшего развития ДС поглощается энергия внешней среды, ее собственная энергия растет, благодаря чему ДС все более активизируется. Энергия выделяется в идее работы и ее результатов внутри и вне ДС, что соответствует возникновению более развитого социального сообщества. По В.И. Вернадскому эта фаза соответствует необходимости занять определенную позицию среди других живых существ своего и иных видов путем инноваций и технологий — место в биосфере, которое на уровне человека становится местом в социосфере [2]. Превалируют конфликтные ценности: Власть продолжает действовать в духе тимократии. Религия как идеология нужна для дополнительной мотивировки самостоятельных действий Власти. Восприятие прямой угрозы сообществу по-прежнему низкое; творческая активность развивается в траекториях новой ОЭФ; морально-нравственные установки низки: новая идеология еще не стала этическим каноном для всего сообщества.
На следующем этапе анабазиса укрепляется идеологическая функция Религии. Возникает угроза Власти, обостряются конфликты во взаимоотношениях Власти и Религии. «Чем сеть сложнее, тем больше она имеет разнообразных систем предпочтений, и потому больше возможность продолжительных внутренних конфликтов» [6, c. 129]. В свете идей В.И. Вернадского эта фаза соответствует интеллектуальному освоению мира посредством присвоения культурных ценностей и познания нового — занятию места в ноосфере, идеологическому осмыслению полученной информации [2]. Роль идеологии растет, генерируя актуальность тренда Религии и гуманитарного (культурно-этического правового регулятора). Восприятие внешней угрозы сообществу минимально: ОЭФ сохраняет силу и влияние, развиваясь экстенсивно; творческая активность поддерживается на высоком уровне; морально-нравственные установки повышаются. Превалируют национальные ценности, что свидетельствует о возникновении имперских акцентов в системе Государства, начинающего распространять влияние на соседние регионы с эксплуатацией их ресурсов. Качественное интенсивное развитие ДС начинает сменяться количественной экстенсивной экспансией. Внешняя устойчивость ДС также возрастает, что обусловлено поступательным развитием технологий, сохраняющейся эффективностью властно-правового регулятора и выросшим авторитетом регулятора гуманитарного.
Т.о., фаза анабазиса характеризуется упорядоченностью ДС, ее высокой энергетичностью, интенсивным обменом с окружающим миром. Главная цель ДС — рост и активное освоение гео-, социо- и ноосфер, реализуемые при посредстве активной архетипической функции анимуса — ургии. Стандарт комплекса ПИ синхронного социума разрешается с учетом превалирования ургийных маскулинных ценностей и задач, актуализирующих архетип анимуса, который становится в фазу анабазиса основным (Табл. 1).
Область вокруг точки максимума является переломным этапом жизненного цикла ДС, переходным пунктом от стадии роста — к стадии ее старения. Благодаря случайностям, ДС достигает состояния стабилизации и на некоторое время задерживается в нем. Стабилизатором, изолятором и модератором для ДС являются высшие для данной ОЭФ ценности, определяемые превалированием анимуса. Стабилизация ДС обнаруживается гомеостатической тенденцией, ведущей к устранению резких колебаний в самой ДС; и если в начале существования ОЭФ она имеет большое число потенциальных путей для дальнейшего развития, то созревание ДС уже идет пропорционально уменьшению количества этих потенций. «Топологически правильная организация структур в единую эволюционирующую структуру ведет к тому, что приближается момент обострения, максимального развития. Целое развивается быстрее составляющих его частей. Выгоднее развиваться вместе, ибо это связано с экономией материальных и духовных затрат. Каждый новый способ топологически правильного объединения структур, возникновение каждого следующего слоя иерархической организации ускоряет темп развития целого и составляющих его частей» [5]. Возникает конфликт между идеологией Религии и секулярной Властью: Церковь словно притягивается к центру Власти; и эти векторы взаимно проникают друг в друга, укрепляя на данном этапе оба тренда, что усиливает силу и авторитет каждого из них, сказываясь на общем прогрессе ОЭФ (развитие технологий, наук, искусств). Но «каждое принуждение совести, на которое идет церковь, обнаруживает ее стремление к светской власти» [16], констатируя снижение бескорыстных идеалов ее служителей и распространение властных и экономических амбиций на область традиционных светских интересов. В моменты взаимного пересечения траекторий Власти и Религии бимодальная система периодически выходит из области преимущественного влияния одного резонанса, оказываясь под влиянием соседнего, в результате чего взаимное влияние резонансов перекрывается. Появляется стохастическая неустойчивость ДС, оптимизирующая ее последующую самоорганизацию. Этот период времени сопровождается известной социальной неустойчивостью (внутренние социальные конфликты). Рост социальных волнений и противоречий, сопровождающих этот этап, приводит к тому, что ОЭФ оказывается перед необходимостью укрепления централизованной секулярной власти, что осуществляется путем становления института абсолютизма. Государство становится империей, которой присуща тенденция «…утверждать материальные блага как высшее в мире, подчинить духовное экономическому» [15]. Этот переход в разных странах происходил в разные исторические периоды, сохраняя общие черты. В истории государство превращалось в абсолютистскую тиранию всякий раз, когда и в той мере, в какой Церковь оказывалась несостоятельной, вмешиваясь в борьбу за власть. Начиная прагматично относиться к себе, как к утилитарному институту-посреднику Божьей благодати, Церковь превращалась в секулярную технологию; и ее приоритеты дрейфовали из области духовных — в зону материальных интересов. Функция гуманитарного регулятора ослабевала, тогда как интенсивность влияния регулятора властно-правового усиливалась — в т.ч. — и за счет секуляризации институтов Церкви. «Правители, опасаясь утраты власти, удваивают господство, подданные, опасаясь утратить защиту, удваивают повиновение» [11], способствуя укоренению абсолютизма. «Когда ослабевает единство интериоризированных категорических императивов, им на помощь спешит насилие, иногда называемое инквизицией, а иногда полицией» [7, c. 384]. Сопротивление, организующее движение ДС, слабеет по мере того, как формализуется и оскудевает интериоризация высших ценностей. «Каждой системе, в которой возникает произвольная осцилляция, можно навязать стабильность, применив силу» [6, c. 207]. Правители стабилизируют ДС, применяя меры, ведущие к сакрализации Власти, появлению функции жреца-правителя, максимальному сосредоточению полномочий в его руках. Превалируют космополитические ценности, генерированные экстенсивным развитием государства, поглощающего колонии и устанавливающего протектораты. Но «Разрушение империй часто наступает в момент расцвета, если их экстенсивный рост обгоняет рост внутреннего разнообразия» [10, c. 110]. Деспотия всегда синхронистична, а не диахронистична и не обладает значительной временной протяженностью. Этот этап характеризуется колебаниями восприятия прямой угрозы существованию сообщества: ОЭФ удерживает свое положение; колебаниями творческой активности; ухудшением нравов, вызванных снижением влияния идеологии, выстроенной Религией.
«После превышения оптимальной сложности в сети начинается дезинтеграция функций. Отдельные ее части высвобождаются из-под общего унифицирующего влияния и проявляют тенденцию внутреннего конфликта процессов, тенденцию к автономизации, ведущую к полному распаду слишком сложной сети на ряд квазисамостоятельных единиц, поглощенных взаимным противоборством, вредно влияющих друг на друга» [6, c. 107]. После интенсивного развития ДС на протяжении фазы анабазиса наступает момент, когда это развитие прекращается; и она проходит апогей. На данном этапе бимодальная структура имеет сильную неравновесность, при которой собственные флуктуации ДС могут усиливаться, ведя к росту хаоса близ критической точки. «Когда инструментальные возможности агрессии превосходят культурные ограничители и начинается экстенсивный рост, общественное сознание и массовые настроения приобретают соответствующие свойства. С ростом потребностей усиливается ощущение всемогущества и вседозволенности. Формируется представление о мире, как неисчерпаемом источнике ресурсов и объекте покорения» [10, c. 121]. «Эйфория успеха создает ожидание новых успехов и побед. Процесс покорения и поиска умеренно сопротивляющихся врагов становится самоценным, иррациональным, нарастающим. Близость желанных целей усиливает мотивационное напряжение («феномен градиента цели»). Согласно закону оптимума, эффективность простой деятельности пропорциональна силе мотивации, но эффективность сложной деятельности при чрезмерной мотивации падает. Эмоциональное напряжение уменьшает размерность сознания. Снижается когнитивная сложность субъекта, мышление примитивизируется, и проблемные ситуации видятся более элементарными, в то время, как объективно с ростом технологических возможностей задача сохранения социальной системы становится более сложной. Углубляющийся таким образом культурный дисбаланс снижает внутреннюю устойчивость общества» [Там же. С. 121–122]. «Чем выше уровень устойчивого неравновесия, тем сильнее утомляемость от однообразия» [Там же. С. 134], что ведет к необходимости «удержания внутреннего порядка за счет создания беспорядка в среде» [18]. Последнее обстоятельство обозначает механизм возникновения на данном этапе антропогенных кризисов. Кроме этого, т.к. «…с увеличением объемов ресурсопользования его удельная эффективность снижается, то прямолинейное усиление антиэнтропийной работы и ее результатов оборачивается своей противоположностью — опасностью катастрофического разрушения среды вместе с самой системой» [10, c. 131]. Потенциал ОЭФ еще значителен в силу прежних достижений и запасов инерции, но общая тенденция и комбинация, ведущие ДС этой ОЭФ к Э, уже определилась. «Для любого политического организма существует точка перенасыщения, после достижения которой наступает период «отступления, который в некоторых случаях приводит к концу существования организма» [13]. Бимодальная ДС вновь переходит из области одного резонанса в сферу другого. Перекрытие резонансов приводит к стохастической неустойчивости, повышающей чувствительность ДС к собственным флуктуациям. ДС оказывается в критическом, неустойчивом состоянии, продолжая регрессировать. Благодаря критическим флуктуациям ДС, происходит ее переход к новым структурам, новым состояниям — «порядок через флуктуации»: ДС начинает самоорганизациию. Но на данном этапе ни Религия, миновавшая максимум идеологического влияния на ОЭФ; ни Власть, прошедшая пик абсолютизма, не в состоянии стабилизировать ДС. Качественное развитие ДС почти прекращается, но она еще в состоянии в течение некоторого времени сохраняться за счет внешней (количественной) экспансии и функции властно-правового регулятора, осуществленной Властью совместно с Религией, стабилизирующих ДС в духе абсолютизма.
Область вокруг точки максимума характеризуется тем, что упорядоченность ДС почти исчерпала свои потенции, ее энергетичность достигла того предела, за которым следует снижение, интенсивный обмен энергией и информацией с окружающим миром становится количественным, а не качественным.
Понижающаяся фаза (катабазис) характеризуется постепенным старением ДС и ее структур, сформировавшихся на основе идеологического и научно-технического дискурса. В ДС встраиваются стохастические девиации, приобретающие вид таких элементов, которые уже нельзя устранить путем самоорганизации ДС. Формируются новые прямые и обратные связи, которые начинают десинхронизировать прежнюю устойчивую ДС, генерируя распад установленных прежде корреляций. Возникает новый вариант осциллирования историко-культурных процессов. «Когда цивилизация находится в состоянии упадка, случается, что отдельные технические достижения, которые были приемлемы в период роста, начинают сталкиваться с социальными препятствиями, приводя к уменьшению экономической отдачи» [14, т. 2, с. 18]. «Общество приобретает новую структуру, в экономическом плане несовместимую с его политической структурой» [Там же. Т. 3, с. 405]. Растут противоречия, неразрешимые в рамках данной ДС. Главной ее целью становится самосохранение, консервация status quo. Вместе с тем, в ней начинают появляться элементы нового стиля: отдельные образования, уже не соответствующие этой ДС — варианты ее возможного дальнейшего развития. «Одним из источников дисгармонии между составляющими общество институтами является введение тех новых социальных сил — способностей, эмоций или идей, — которые существующим набором институтов первоначально не предполагались» [Там же. Т. 2, с. 44]. Противоречие между старым и новым сказывается на ориентированности элементов ДС, часть которых стремится к прежним догмам, часть — пытается сформировать новые правила, что сопровождается конфликтом системных философских концепций теоретиков, выливающимся в полемику практиков. Нарастающее противоречие между структурными элементами ДС, одни из которых тяготеют к прошлому, а другие — к будущему, приводит к увеличению внутрисистемной Э, усилению разрывающего ДС хаоса. «В этой ситуации новые силы, вероятно, будут действовать одновременно в двух диаметрально противоположных направлениях. С одной стороны, они будут выполнять свою творческую работу или посредством новых институтов, которые они основывают для себя, или посредством старых институтов, приспособленных к их целям» [Там же. Т. 2, с. 45]. Рост Э осуществляется за счет процессов, происходящих внутри ДС. Внутренняя энергия ДС мала и поглощается — система постепенно умирает. Тем не менее, она все еще является упорядоченной и может подавлять отдельные флуктуации. Эти черты «…являются признаками социального распада, однако в то же время представляют собой попытку приостановить этот распад и воспрепятствовать ему» [Там же. Т. 3, с. 7]. Но «Если часть энергии, производимой каким-либо механизмом, использовать для уменьшения его самопроизводительной вибрации (осцилляции), результатом будет уменьшение количества производимой машиной полезной энергии» [6, c. 193], что проявляется регрессом такой ДС. «Больная цивилизация несет наказание за свою слабую жизнеспособность, распадаясь на правящее меньшинство (которое управляет с возрастающим деспотизмом, но уже не лидирует) и пролетариат (который отвечает на этот вызов). Желание правящего меньшинства подавлять вызывает у пролетариата желание отделиться. Конфликт между этими желаниями продолжается по мере того, как уходящая цивилизация движется к закату» [14, т. 1, с. 155]. Религиозный синкретизм, ставший результатом идеологических уступок и связанный с потерей цивилизационной аутентичности ОЭФ, становится важным признаком этого этапа. «Каждый раз, когда народ теряет веру в свою религию, его цивилизация подвергается местной социальной дезинтеграции и иностранной военной атаке» [3]. Приоритеты ургии ослабевают, постепенно уступая место гонии. Стандарт маскулинности/феминности претерпевает соответствующие изменения. В искусстве появляется вульгарность: «…цена, которую платит распадающаяся цивилизация за ненормально широкое распространение искусства» [14, т. 2, с. 440]. На этот период часто приходятся пики базисных инноваций научного свойства, но эта тенденция не абсолютна [8], что констатирует и А. Тойнби: «Мы находим примеры технических усовершенствований и в тех случаях, когда цивилизации остаются статичными или склоняются к упадку» [Там же. Т. 3, с. 316]. «Начинается интенсивное умножение новшеств, но уже ничто не дает предпочтительных возможностей тем из них, которые несут в себе зародыш культурного обновления. Если сталкивается слишком много инновационных предложений, культура подвергается распаду. Культура, привязанная к инструментальности, — культура разорванная, утрачивающая диахроническую преемственность, а равно и синхроническую связность. На давление со стороны цивилизованного прогресса культура отвечает усиленным и все менее удачным мутированием. Все, что в ней порождается, сразу же смывается волной очередных инноваций, которые оказываются столь же неустойчивыми» [7, c. 384–385]. В ОЭФ возникают принципиальные изменения. Низкое восприятие угрозы существованию сообщества сменяется ростом ощущения опасности; творческая активность велика, но более значителен количественный масштаб творений, чем их этико-эстетическая значимость, что демонстрирует кризис идей; моральные ценности минимальны. Возникает угроза самому существованию ДС, прибегающей к минимаксовой стратегии, стремящейся максимизировать преференции и минимизировать потери. Формируются условия для отмены постепенно утрачивающих влияния прежних регуляторных правовых институтов — как властно-правовых (постабсолютистская власть не смогла сохранить влияние абсолютизма), так и культурно-этических (религиозные каноны подвергаются ревизионистской критике и попыткам пересмотра). Отмененные запреты становится поощрением к пермиссивности — отмене прочих культуральных табу, возникших в ОЭФ, потенцируя усиление феминно-гонийных стандартов. Социальные факторы, влияющие на прежний стереотип-комплекс социальной приемлемости маскулинности/феминности (что имеет непосредственное отношение к ПИ), становятся все менее актуальными и действенными, утрачивая устойчивость традиций, сформировавшихся в фазу анабазиса. В результате этого, ареал социальной приемлемости теряет четкость и однозначность прежних очертаний, способствуя в контексте феномена ПИ — трансформации латентного гомосексуализма в явный. Биологическая составляющая латентного гомосексуализма не испытывает морально-этического давления и остракизма со стороны социума, выработавшего стандарт маскулинности/феминности, который подвергся процессу пермиссивности. Оказавшись в зоне относительной легитимности, сексуальные перверзии количественно растут. Данное обстоятельство оказывает влияние на границы новой приемлемости гендерных стандартов маскулинности / феминности, что, в свою очередь, сказывается на ПИ синхронного отрезка времени. «Высшие ценности превращаются во внесистемные изолированные принципы, вступают в конфликты друг с другом и входят в дрейф» [7, c. 384]. Закаты империй практически всегда совпадали с эскалацией в них гомосексуальных тенденций (эллинистический период древней Греции, Рим времен упадка, крах Австро-Венгрии, Российской империи, СССР эпохи заката и пр.).
Область вокруг точки минимума. По мере дальнейшего нарастания случайных элементов в ДС, с ростом ее Э свободная энергия системы оказывается минимальной. Превалирует энергия хаоса. В таких условиях ДС дезорганизуется, оказываясь в ситуации выбора варианта дальнейшего развития, критерием чего служит ее стремление вновь обрести устойчивость, самоорганизоваться и обеспечить рост ДС нового уровня. Отбор вариантов осуществляется ДС по критерию минимального роста Э. Одновременно, т.к. внутренняя энергия ДС минимальна, при способности обеспечить минимум роста Э, оптимальный вариант возможного развития должен обеспечить максимальное поглощение энергии внешней среды. Технические возможности этой ДС исчерпаны. Превалируют экономические ценности. Идеология Религии почти утратила влиятельность и социальное значение, став более ритуалом, нежели образом жизни. Тренд Власти стремится к нулю. Восприятие угрозы существованию сообщества достигает максимума: потеря культурной аутентичности; творческая активность увеличивается количественно; моральные ценности начинают подъем от минимума — в стилистике новой ОЭФ. Угроза сохранению ДС возрастает до максимума, цикл ее существования завершается.
Т.о., фаза катабазиса характеризуется хаотичностью ДС, ее низкой энергетичностью, сокращением обмена с окружающим миром. ОЭФ прекращает качественное развитие, пользуясь плодами прежних инноваций, постепенно отступая из прежде оккупированных областей геосферы (распад колониальных систем), социосферы (потеря внутривидовых социальных позиций и достижений), ноосферы (кризис креативности и инноваций). Наступает пора «собирать камни» и плоды засеянного в фазу анабазиса урожая, но не засевать новые пространства. Главная цель ДС — сохранение, консервация, реализуемая при посредстве архетипической функции анимы — гонии. ПИ синхронного социума разрешается с учетом превалирования гонийных феминных ценностей и задач, актуализирующих архетип анимы, который становится в фазу катабазиса основным. Структурные кризисы — «…проявления разрушения существующей общественной структуры под влиянием бурно растущей экономической осцилляции» [6, c. 186] характеризуют процессы дезорганизации и распада ДС и приходятся на фазу катабазиса, тяготея к точке минимума.
«Синергетический анализ культуры опирается на положения холизма, признание целостности культуры как ее имманентного свойства, поддерживающегося благодаря и вопреки дифференциации и интеграции, смене неустойчивости и стабильности, качественным изменениям, связанным с возникновением новых образований и сохранением традиционного пласта в культуре» [1]. Применение синергетического метода обусловлено стремлением продемонстрировать суть феномена ПИ, как составляющей части общечеловеческой ментальной культуры и цивилизации, позволяющей рассмотреть ее проблемы с естественно-научной и гуманитарной позицией одновременно; проанализировать цепь исторических и культурных событий, определяя возникающие синергетические закономерности, параллели и синхронии; показать соответствия между фазами исторического развития человечества в целом, и ПИ в частности.
Литература
1. Астафьева О.Н. Концептуальные основания культурной политики // Синергетика. Будущее мира и России / под ред. проф. Г.Г. Малинецкого. – М.: Изд-во ЛКИ. 2008. – С. 194–222.
2. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. – М.: Наука. 1981. – 360 с.
3. Диалог Тойнби – Икеда. Человек должен выбирать сам. – М.: ЛЕАН. – 1998. – 370 с.
4. Ильин И.А. Общее учение о праве и государстве. – М.: Русская книга, 1994. – Т. 3. – С. 68–75.
5. Курдюмов С.П., Князева Е.Н. Синергетика как методологическая основа футурологии // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. – М.: Прогресс – Традиция, 2002. – С. 122.
6. Лем С. Диалоги. – М.; СПб.: АСТ, 2006.
7. Лем С. Философия случая. – М.: АСТ-Хранитель, 2007. – С. 384–385.
8. Лукашевич И.В. Синергетический подход к анализу длинных волн // Вестник Санкт-Петербургского университета. – 1995. – Сер. 6, Вып. 4, № 36. – С. 10.
9. Мухина В.С. Возрастная психология и феноменология развития, детство, отрочество. – М.: Академия. 1998. – С. 55.
10. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. – М.: ПЕРСЭ, 2001.
11. Сас Т. Фабрика безумия. – Екатеринбург: Ультра. Культура, 2008. – С. 43.
12. Сидоров П.И., Якушев И.Б. Эволюция парадигм ментальной медицины // Социальная и клиническая психиатрия. – 2009. – Т. 19. – С. 66–73.
13. Сорокин П.А. Социальная стратификация и мобильность // Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин. – М.: ИПЛ, 1992. – С. 350.
14. Тойнби А. Дж. Исследование истории: в 3-х т. – СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета; Издательство Олега Абышко. – 2006.
15. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. – М.: Республика, 1994. – С. 29.
16. Фишер К. История новой философии. Фрэнсис Бэкон. – М.: АСТ Ермак, 2003. – С. 415.
17. Флотская Н.Ю. Психология половой идентичности. – Архангельск: Поморский университет, 2010.
18. Murphy M.P., O'Neil L.A.J. What is life? The next fifty years. An introduction // What is life? The next fifty years. Speculations on the future of biology. – Cambridge: Cambridge Univ. press, 1997. – P. 2.
Ссылка для цитирования
УДК 159.923.2:316.6
Якушев И.Б. Половая идентичность субъекта и ее динамика в социально-историческом аспекте [Электронный ресурс] // Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика: электрон. науч. журн. – 2013. – N 2 (2). – URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|
|
|
|
Выпуск № 21 |
|
Мартюшева В. (Украина) Чудо в хосписе |
|
Максимова Е. (Украина) Самоубийство как ответ человека на вызовы бытия в условиях сужения видения жизненного пространства |