|
|
|
 |
 |
 |
|
Предыдущие |
|
|
Дискурс-анализ отношения к психическим расстройствам
|
|
Аннотация. Работа посвящена анализу дискурсов, окружающих депрессию и другие психические расстройства. Участниками исследования стали представители общей популяции города Бишкек, не имеющие отношения к сфере психического здоровья, и врачи-психиатры, работающие в различных специализированных отделениях Республиканского центра психического здоровья. Автором обнаружено четкое разграничение в уровне стигматизации психических расстройств с психотической симптоматикой и без нее. Интересной находкой стало отсутствие выраженного влияния осведомленности (и даже принадлежности к профессии психиатра) на уровень стигматизации пациентов с психическими расстройствами.
Ключевые слова: стигма, психические расстройства, депрессия, психиатрия, дискурс.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Введение
Как известно, процесс дестигматизации психических расстройств был инициирован уже давно и длится до сих пор. Несмотря на это, существуют убедительные доказательства страха, избегания и стигматизации лиц с психическими расстройствами. Наше общество едва ли является исключением: в Кыргызстане психическое расстройство тесно связано с дискриминацией и стигматизацией в школе, на работе и даже в семье. Распространённость только официально зарегистрированных психических расстройств в Кыргызстане довольно велика — 50921, причем это число увеличивается в среднем на 3000 в год [2].
Кампании, пытающиеся дестигматизировать пациентов с психическими расстройствами, часто сводятся к повышению осведомлённости населения о психических расстройствах, но достаточно ли этого и насколько эффективен подобный подход? С одной стороны, повышение уровня знаний людей должно изменить отношение к лицам, страдающим психическими расстройствами, с другой — это может привести к более свободному употреблению психиатрических терминов, не изменив восприятия лиц с психическими расстройствами. Более того, повышение осведомленности способно привести к самодигностике психических расстройств у населения, а гипердиагностика расстройств непсихотического уровня стала проблемой с 2006 года, и ситуация пока не улучшается [3; 5].
Депрессия была выбрана для сравнения существующих дискурсов с целью проверки гипотезы возможной «либерализации» термина — «депрессия» всё чаще используется в повседневной речи, термин становится всё более тривиальным. Отчасти в пользу этого говорит и одно из недавних глобальных исследований, проведённое Pescosolido B. [7] и включавшее 16 стран. Исследование ставило целью изучить уровень стигмы и дискриминации по отношению к людям, страдающим психическими расстройствами. Участникам данного исследования предлагали прочесть короткий рассказ о человеке, страдающем шизофренией или депрессией, оценивая их знания о психических расстройствах и стигму по отношению к ним. Согласно результатам, несмотря на довольно высокую осведомлённость, высокий уровень стигмы был очевиден: индивидуумы с психическими нарушениями воспринимались как агрессивные и потенциально опасные (несмотря на то, что множество исследований за последние десятилетия регулярно доказывают обратное [4]). Также участники не скрывали своего нежелания видеть людей с психическими расстройствами в качестве членов своих семей и полагали, что подобные люди неспособны воспитывать детей. Интересный факт: шизофрения, в отличие от депрессии, часто воспринималась участниками исследования именно как нарушение функционирования мозга и уровень стигмы, сопровождающий шизофрению, был гораздо выше. Это наблюдение становится ещё более интригующим в свете исследования S. Mehta и A. Farina [6], приводящих убедительные доказательства в пользу того, что медицинская модель психических расстройств, вопреки ожиданиям инициаторов различных кампаний по дестигматизации, увеличивает уровень стигмы. Ряд авторов, например, Леон Ф., Калибацева З., Молчанова Е. [1], соглашаются с этой идеей, отмечая, что отчасти благодаря подобному подходу «…битва против стигмы оказалась проиграна». Авторы работы, ссылаясь на Watters, E. [10] отмечают, что исследования, проведенные как в США, так и в Германии, демонстрируют повышенный уровень восприятия опасности пациента с психическим расстройством. Привлекает внимание тот факт, что «…среди респондентов, не желающих общаться с пациентом по причине его/ее непредсказуемости и опасности для окружающих, оказывались именно те, кто успешно адаптировал биомедицинскую модель». Как отмечает сам Ethan Watters, это вызвано тем, что «мозг представляется значительно более поврежденным в том случае, если результатом повреждения становятся биологические причины либо генетические факторы по сравнению с повреждениями, которые вызываются жизненными событиями» [Там же. С. 102]. Принимая во внимание вышеизложенную информацию, можно допустить, что психиатры, фокусирующиеся в силу своей профессии на биомедицинской модели психических расстройств, могут продемонстрировать столь же стигматизирующие дискурсы, как и представители общей популяции Кыргызстана.
Материалы и методы
Данное исследование основывается на качественных методах сбора и анализа данных, а именно, на дискурс-анализе. Дискурсивная психология известна как эффективный метод изучения различных « -измов», ограничивающих свободы людей, и стигма по отношению к психически больным людям вполне может быть отнесена к этой категории. С 1980-го года основной фокус дискурс-анализа был сосредоточен на выявлении различных «интерпретативных репертуаров», используемых для построения социальных взаимодействий [8]. Таким образом, исследователи основываются на утверждении Джонатана Поттера (1996), считавшего, что дискурсивная психология берёт своё начало в психологическом феномене: «предметы и наше понимание о том, как они сконструированы, воспринимаются и понимаются лишь в результате взаимодействия». Как следствие, отдельные фразы и идиомы, используемые респондентом, должны рассматриваться как выражение его позиции. Также за основу взято утверждение Willig C. [11]: «субъективность не является уникальной, а, скорее, представляется результатом различных, иногда противоречащих друг другу дискурсов», что, в свою очередь, позволяет нам рассматривать каждое утверждение отдельного респондента как манифестацию общего глобального дискурса.
Для сбора информации были проведены интервью в трёх фокус-группах: первая состояла из представителей общей популяции, все проживали в городе Бишкек, две других включали психиатров, работающих в отделениях Республиканского Центра Психического Здоровья Киргизской Республики.
В целях конфиденциальности имена участников изменены, также исследователи не оглашают номера отделений, в которых были взяты интервью. Для повышения валидности (фактор, который часто критикуется в качественных исследованиях), автор попросил независимого эксперта оценить релевантность обнаруженных дискурсов по отношению к теме.
Результаты и обсуждение
В целом результаты дискурсивного анализа интервью, проведённого в трёх группах, показали, что среди участников не существует универсального восприятия психических расстройств. Респонденты разделяли психические расстройства на две большие категории, которые концептуализировались схожим образом во всех фокус-группах.
Результаты интервью представителей общей популяции:
Из интервью следовало, что депрессия не воспринимается в качестве психического расстройства. Само слово «депрессия» используется скорее для обозначения знакомых негативных эмоциональных состояний:
Султан: Я, если честно, даже не знаю, как вообще депрессия проявляется. У меня, вроде бы, не было ни разу… Как она выглядит?
Назгуль: У тебя не было депрессии?!?
Д.: Это когда ничего делать не хочешь, не видишь смысла в этом…
К: Назгуль, вот ты спросила, «у тебя не было депрессии?», так очень удивлённо, у тебя была?
Н.: Да. И не раз. Я человек такой впечатлительный, поэтому из-за любой вещи и проблемы я могу в очень глубокую депрессию погрузиться.
К: Назгуль, а как у тебя проявлялась депрессия, и сколько она длилась?
Н.: Ну, я так конкретно время не засекала, но, примерно, может быть два дня, три дня.
К: И что происходило эти два дня?
Н.: Ну, у меня как было — я не хотела ни с кем разговаривать. Вообще. Включая мою семью, маму, папу. Не хотелось ничего делать, никаких уроков, никуда выходить, Интернет — всё не интересно было. И просто хотелось сидеть и плакать в стенку. И даже нет никакой злости, просто, что-то, как пустота.
Д.: Ну, у меня тоже, несколько дней…
Я: Несколько — это примерно сколько?
Д.: Ну, три-четыре дня, где-то так. Я просто сидел в комнате и ничего не хотел делать. Не видел смысла в том, чтобы что-то делать. Тоже не хотелось ни с кем говорить.
Выявлено отсутствие осведомлённости о клиническом использовании данного термина и симптомах этого расстройства, равно как и весьма либеральное отношение к нему. Признаки того, что может быть обозначено как «легкое психическое нездоровье» были объединены всеобъемлющей концепцией «депрессия», например: «Нет, у меня такой глубокой депрессии не было, но я тоже нервничаю по всяким маленьким пустякам». В целом, во время обсуждения депрессии (в эту категорию, как уже упоминалось, участники включили множество признаков не-здоровья), негативного отношения к депрессии (а если быть точными — её образа в понимании участников), не наблюдалось. Все интервьюируемые соглашались, что депрессия — это естественная часть жизни, и, как, видно из приведённого выше примера, некоторые не стеснялись утверждать, что они испытывали признаки депрессии. Ассоциации со словом «депрессия» включали переходный возраст (что вызвало смех в группе), легкую грусть, пустоту, любые сильные переживания, подавленность, замкнутость и авитаминоз.
В качестве менее типичной дискурсивной стратегии был использован протест против излишнего упрощения концепции депрессии. Иногда, когда некоторые участники приводили примеры, которые остальным казались слишком простыми, члены фокус-группы интуитивно отмечали, что данное слово должно применяться по отношению к «чему-то более серьёзному», однако сформулировать, к чему именно, никто не смог.
Примером может служить следующий отрывок из интервью:
Игорь: Бывают такие ситуации… Приходишь, допустим, домой, и, вот не знаю, это депрессией можно называть или нет, но такое настроение тоже, ничего не хочется делать, ни с кем не хочется разговаривать. Но потом ты идёшь в другое место, допустим, к друзьям — там у тебя поднимается настроение, всё хорошо становится.
Дмитрий: Может ты просто устал?
Жибек: Мне тоже так кажется.
Игорь: Нет, потом обратно возвращаешься, уже дома, после друзей, и опять что-то такое. Как будто зависит это от места, что ли. Бывает такое, часто.
Аиза: Да, может быть.
На вопрос: может ли быть депрессия использована в качестве оправдания различных поступков и поведения, ответы разделились, хотя большинство участников призналось: «Такое бывает, но это когда мне лень что-то делать. Вот тогда у меня депрессия».
Согласно анализу, наиболее частой причиной использования термина депрессии с подобной целью является отсутствие мотивации. Также были упомянуты попытки оправдать депрессией вспышки гнева и совершение необдуманных действий. Данное наблюдение является ещё одним красноречивым доказательством отсутствия какой-либо серьезной и разрушительной стигмы по отношению к депрессии — термин настолько либерализован и распространен, что люди уже не просто не стесняются его использовать, а даже манипулируют им в своих интересах.
Картина кардинально меняется, как только речь заходит о словосочетании «психические расстройства». Для того, чтобы понять отношение членов фокус-группы к психическим расстройствам, достаточно перечислить их ассоциации с ним:
Карен: Что у всех ассоциируется с фразой «Психические расстройства»?
Назгуль.: Неуравновешенный человек.
Жибек: Ненормальный.
Игорь: Псих.
Назгуль: Неадекватность.
Карен: А что такое «адекватность»?
Жибек: Когда трезво на мир смотришь. На вещи.
Назгуль: Когда человек спокоен, наверное.
Участники также ассоциировали психические расстройства с неспособностью себя контролировать, агрессией, вспыльчивостью, отклонением от общепринятых норм. В списке ассоциаций были также нарушения нервной системы, повреждения мозга, способность видеть нереальные вещи, странные идеи и «истерия». Последнее было определено участником как «поведение психопата — начинаешь орать, кричать, становишься неуравновешенным».
Сравнивая полученные данные о восприятии психических расстройств с интригующим исследованием, результаты которого были опубликованы в «American’s Views of Mental Health» [9], стоит привести следующую цитату: «Когда американцев просили найти различие между «нервным срывом» и «психическим расстройством», выяснилось, что в глазах общественности «нервный срыв» скорее соответствует невротическим расстройствам и расстройствам настроения, в то время как психическое расстройство обозначает серьёзные психотические и девиантные признаки поведения» [Там же. С. 2]. Очевидно, что представители общей популяции в Кыргызстане имеют довольно схожие с американцами представления, правда, стоит упомянуть одно существенное отличие: невротические расстройства и расстройства настроения не просто менее стигматизированы гражданами Кыргызской Республики, они вообще не считаются психическими расстройствами.
В пользу существования стигматизирующего дискурса по отношению к психическим расстройствам говорит тот факт, что как только интервьюируемые, утверждавшие ранее, что они страдали от депрессии, узнавали, что депрессия на самом деле является психическим расстройством, они изменяли свои позиции. Пытаясь избежать ярлыка, который они добровольно на себя навесили немногим раньше, они прибегали к различным оправданиям, например:
Назгуль: Просто, в этом случае, мне кажется, у меня не была депрессия, и не было психических расстройств. Это просто стресс какой-то. Мы сами себе внушаем, что у нас депрессия.
Аиза: Может, не депрессия, мы просто преувеличиваем?
Назгуль: Можно так сказать. Ну, что-то такое, стресс просто. Ну, или лень наша, или что-то такое. Настроение плохое…
Был также отмечен один удручающий, но вполне ожидаемый факт — после того, как участники были проинформированы о том, что депрессия — это психическое расстройство, все они выразили нежелание консультироваться у психиатра в том случае, если бы они сами страдали депрессией. Сама тема психических расстройств настолько стигматизирована, что люди избегают всего, что с ней связано. Участники утверждали, что они скорее бы прибегли к любым другим неформальным способам борьбы с подобным эмоциональным состоянием, исключающим обращение к психиатру. Эти способы включали алкоголь, беседы с друзьями и «пережидание» данного состояния. Очевидно, что визит к психиатру приравнивается к принятию того, что у тебя серьёзные проблемы, а, это, в свою очередь, заставляет избегать специалистов в области психического здоровья и рассматривать их как опасных и пугающих.
Психиатры: стигматизация пациентов с психическими расстройствами.
Одним из результатов анализа материалов, полученных после проведения фокус-группы с психиатрами, стало четкое разграничение между «неврозами» и «психозами». Подобная дихотомия существует независимо от современных классификационных систем.
Само интервью было построено таким образом, чтобы отвлечь психиатров от сугубо профессионального дискурса. Интервьюируемые разделяли эти «неврозы» и «психозы» по сложности процесса лечения и использовали вполне обычные и понятные простому человеку различия:
Карен: А что, по вашему мнению, люди думают о депрессии? То есть простой народ, не имеющий отношения к психиатрии.
Назира: Ну, знаете, стали больше понимать, что это не психоз, что это не относится к разряду сумасшествий.
«Сумасшествие» — слово, которое постоянно использовалось представителями общей популяции, и, в связи с этим, было нарочно использовано в процессе проведения фокус-групп со специалистами. Как выяснилось, это слово-якорь вызывает у психиатров точно такие же дискурсы, как и у всех остальных, и гармонично дополняет общее стигматизирующее восприятие расстройств с психотическими симптомами. На вопрос, что у них ассоциируется со словом «сумасшествие», ответы в основном сводились к агрессии, бреду, галлюцинациям. Доминирующий дискурс психиатров, по своей сути, абсолютно не отличался от группы представителей общей популяции. Вышеупомянутое направление дискурса заметно даже в тех высказываниях, которые были переполнены медицинской терминологией. Приводим в пример высказывание одного из респондентов:
Вадим: Можно много о стигмах говорить, о дестигматизации и обо всём остальном, но это всегда останется. Люди не смогут нормально воспринимать людей с расстройствами, потому в нас генетически заложен страх перед сумасшествием. Это выбор объекта для продолжения рода, скажем так … (выбирается тот), у которого хороший генетический фонд. А стигма снижает вероятность выбора этого объекта, понимаете? И вероятность оставления им потомства. Поэтому это чётко прорабатывается, если у взрослых ещё могут быть… Вот мы сидим тут такие милые образованные, хорошие и понимаем, что стигма — это плохо, с этим нужно бороться, а дети не понимают. У них меньше комплексов. Дети это чётко проговаривают. Сколько детей то бомжей забьют, то ещё кого-то. То вот, мальчик уродливый, его чуть ли не камнями закидывают, понимаете? Это работает, это всегда работает. За что я уважаю Дарвина, хоть и не разделяю его теорию… его теория естественного отбора работает. И насчёт того, что в человеческом обществе это не так — нет, вы статистику абортов посмотрите. … Далеко не надо ходить.
Это высказывание таит в себе довольно высокий уровень стигмы, хотя в сущности, лишь не совсем корректно приводит некоторые постулаты эволюционной теории. Необходимо отметить, что, несмотря на то, что больше никто из участников не рискнул высказаться в столь же резкой форме, тем не менее, никто из них также не выразил протеста против подобного заявления, что может говорить о том, что они тоже обращаются к схожему дискурсу. Данный интерпретативный репертуар, разумеется, встречает сопротивление со стороны более терпимых альтернативных взглядов. Некоторые психиатры рассматривали психозы лишь с профессиональной точки зрения, не позволяя себе производить каких-либо оценок расстройств, хотя, порой и колебались в своих субъективных позициях. Это может объясняться тем, что интервью проводились в клинической обстановке, что способствует поддержанию профессиональных ролей, которые участники обычно выполняют в данном социальном окружении. Их ответы могли зависеть от множества факторов, являющихся неизбежной частью методики группового интервьюирования, таких как присутствие незнакомых людей и аудиозапись разговора. Более того, поскольку тема стигматизации часто ассоциируется с дискриминацией, нежелание выставлять себя в невыгодном свете вполне понятно.
Ещё один альтернативный дискурс возник в качестве оппозиции высказываниям, имеющим негативный оттенок. Данный дискурс характеризуется акцентом на размытости понимания «нормальности» в социуме. Одна из участниц, Светлана, демонстрирует его следующим образом: «многие люди просто-напросто рассматривают некоторые черты темперамента человека … то есть, если человек может быть взбалмошным немножко, весельчаком, то, для некоторых он может восприниматься как сумасшедший. Нужно бежать в РЦПЗ, в психушку вас нужно положить, но, как бы, есть люди, которые страдают определёнными психическими заболеваниями, но при этом они достигают какого-то уровня развития и стараются всё-таки дальше жить. Имеют семью и имеют детей. У меня просто стигма, наверное, не сформирована до сих пор (смеётся)».
Последняя часть высказывания особенно интересна, поскольку интервьюируемая словно бы оправдывала свою позицию. В контексте данной беседы доминировал именно стигматизирующий дискурс.
Переходя к восприятию депрессии и «неврозов» (так сами психиатры называли группу психических расстройств без психотических симптомов) можно отметить, что общее отношение к этим расстройствам можно скорее охарактеризовать как отношение к «недоболезни», что, в свою очередь, обозначает и меньший уровень стигмы по отношению к ним. Психиатры в силу своей профессии относятся к термину «депрессия» с куда большей серьёзностью, нежели представители общей популяции. Несмотря на это, ассоциации с этим расстройством вполне схожи по смыслу, хотя и отличаются правильной формулировкой и включают в себя апатию, отсутствие интереса к жизни и усталость от неё, отсутствие мотивации, замкнутость, потерю качества жизни и суицидальные наклонности.
Перед тем как приступить к обсуждению альтернативных дискурсов, стоит напомнить, что две группы психиатров работают в разных отделениях Республиканского Центра Психического Здоровья Киргизской Республики (в психосоматическом и остром соответственно). Как результат, психиатры демонстрировали более серьёзное и профессиональное отношение именно к той группе расстройств, с которой они имели дело, уходя при обсуждении в профессиональные детали и тонкости, используя профессиональных термины при описании. В то же время, они чаще прибегали к повседневной речи, говоря о расстройствах, с которыми они не имели дело на работе. Например, психиатры, работающие в психосоматическом отделении, были более склонны использовать в качестве ассоциаций со словом депрессия стандартный лист критериев, приведённый в МКБ–10. Также, они уделяли пристальное внимание различным типам депрессии, упоминая в беседе маскированную депрессию, возрастную депрессию, эндогенную депрессию. Для сравнения со второй группой можно привести следующий пример:
Карен: Хорошо, а вот, например, возьмём слово «депрессия». Что с ним ассоциируется?
Валерия: Скорбное выражение лица.
Николай: Есть такой Сальвадор Дали, и у него картинка есть, когда на мосту человек стоит с ужасом (на самом деле, он видимо имел ввиду «Крик» Мунка).
Валерия: Ааааа, ага.
Алексей: Депрессия больше — да, с эмоциями, выражениями лиц…
Валерия: Потухшие глаза, ну, вот скажем внешний облик человека, страдающего депрессией.
Как можно было заметить, психиатры, имеющие дело, в основном, с психозами, полностью отошли от терминологии, приводя ассоциации, которые наиболее близки к ассоциациям представителей общей популяции.
Аутостигматизация среди психиатров.
Согласно дискурсивно-аналитическим процедурам, уровень аутостигматизации среди психиатров опасно высок. На вопрос: «Как люди относятся к психиатрам?», психиатры ответили, что люди боятся их, что они скрывают факт посещения психиатра, и что общая популяция ассоциирует их с серьёзными проблемами. Яркое тому доказательство — высказывание одной из участниц фокус-группы, Назиры, которая привела пример из своего опыта.
Назира: Знаете, в молодости, когда я только вышла замуж, мне муж запрещал говорить, что я психиатр. В гостях. (Вадим хихикает). И он сразу, опережая меня, говорил: «Моя жена нарколог (взрыв смеха у всех), она вот работает в наркологии». Потому что как только они слышали, что я психиатр, замолкали, даже немножко отодвигались и потом, к концу вечера, допустим, гости подходили и говорили «Какой диагноз вы мне поставили?». То есть эта фраза ставит барьер…
Вадим и Светлана: (перебивая Назиру, одновременно) Сейчас то же самое!
Интересная информация была получена во время изучения мнения участников касательно отношения общей популяции к психиатрам и психологам. Психиатры в один голос заявили о низком уровне осведомлённости в обществе о различиях между этими двумя специальностями. В то же время, во время разговора заметно интригующее противоречие:
Карен: На ваш взгляд, различают ли люди психиатров и психологов?
Валерия: Ой, далеко не всегда. Различия между психиатром, психотерапевтом, психологом широкая популяция не понимает — это где-то плавает.
Николай: Это когда к нам приходят, я говорю: «А вы к кому пришли?». Они говорят: «К психологу, Татьяне Ивановне». — А вы? — «А я к неврологу». Из десяти пациентов ни один не скажет, что пришли к психиатру.
Валерия: Разницу вообще не понимают, и начинаешь уже объяснять, что психиатр — это врач, с высшим медицинским образованием. Врач — прежде всего. А психолог, это не врач, а человек с высшим психологическим образованием. Пока дойдёт…
Николай: Всем легче прийти к психологу.
Иными словами, люди, не различающие обязанности психиатра и психолога, всё же предпочитают идти не к психиатрам. Очевидно, что проводить границы люди как раз-таки научились, и если им легче прийти к психологу, значит они, по определённым соображениям, пытаются избежать контакта с психиатром. Анализируя данную часть беседы, можно заключить, что прийти к психиатру сродни принятию того факта, что у тебя серьёзная болезнь, что лишь увеличивает уровень стигмы. В то же время, подчёркивание врачебного статуса, говорит о желании скрыться от стигмы за стеной концепции, встречающей преимущественно позитивное отношение.
Одной из самых интригующих находок в исследовании стало использование медицинской модели респондентами. Разумеется, невозможно требовать от представителей общей популяции научного и глубокого понимания психических расстройств с точки зрения медицинской модели. Как это ни парадоксально, нами было замечено, что именно участники фокус групп, использовавшие компоненты этой модели, обсуждая психические расстройства (такие как нарушение нервной системы, повреждение мозга и т.д.) озвучивали самые стигматизирующие, а, порой, даже дискриминирующие идеи. Среди них были такие предложения, как принудительно изолировать всех людей, страдающих психическими расстройствами, или, например, утверждения, что подобные люди никогда не смогут стать «нормальными» членами общества.
Похожий паттерн был заметен и среди психиатров. Заставляет задуматься тот факт, что только психиатры, заявляющие о приемлемости и целесообразности использования исключительно медицинской модели, прибегали к стигматизирующим лейблам в своей речи (например «грубая патология»), обращались к стигматизирующим дискурсам и считали эффективным преимущественно медикаментозное лечение.
Заключение
В целом, учитывая всю вышеперечисленную информацию, стоит отметить несколько заслуживающих внимания фактов. Во-первых, несмотря на лучшую осведомлённость о природе психических расстройств, психиатры апеллировали по большей части к тем же дискурсам, что и представители общей популяции. Этот результат вполне объясним, и он лишь подтверждает одно из утверждений Carla Willig [11] об «уникальности» субъективной позиции: психиатры являются такой же частью общества, как и все остальные люди, а, следовательно, обращаются к тем же дискурсам, и могут находиться под влиянием тех же идей. Разумно упомянуть о том, что абсолютная изоляция группы от влияния дискурсов, доминирующих в обществе, фактически невозможна. Во-вторых, все интервьюируемые разделили психические расстройства на две категории (расстройства с психотическими симптомами и без них). Высокий уровень стигмы определённо сопровождает первую группу, захватывая также и психиатров, которые страдают от неё едва ли не больше, чем пациенты.
Депрессией не считается серьёзной болезнью, термин в настоящее время настолько либерализован и распространен, что позволяет людям использовать его для своей выгоды, не опасаясь стигмы и обвинений. Подобное не вполне серьёзное отношение к депрессии является «палкой о двух концах». С одной стороны, как уже было упомянуто, людям, страдающим данным расстройством, не приходится бороться со стигмой и дискриминацией, с другой — это может привести к тому, что человек просто не обратится вовремя к специалисту, поскольку не будет считать это необходимым.
Одной из причин гиперлиберализации термина «депрессия» являются, на наш взгляд, его разные значения в русском и английском языках. В английской лексике существуют два абсолютно различных термина — «депрессия» как подавленность и «клиническая депрессия» как психическое расстройство. Плавно появившись в обыденном лексиконе русскоговорящих лиц, термин «депрессия» стал обозначать лишь плохое настроение, не применяясь по отношению к психическому расстройству. Подобное положение вещей формирует двойственную позицию по отношению к человеку, страдающему депрессией, а именно — недооценку серьезности его/ее состояния («депрессия может быть у каждого, и это не расстройство»). Парадокс заключается в том, что победа дестигматизации — либерализация термина и позитивное отношение к нему в общей популяции вызывает общую для стигматизации проблему — гиподиагностику действительно серьезных состояний, которая дополняется гипердиагностикой популярного и «престижного» расстройства.
Литература
1. Леон Ф., Калибацева З., Молчанова Е. Культура и депрессия: определение, диагностические сложности и рекомендации // Медицинская психология в России: электронный научный журнал – 2012. – N 6 (17) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru
2. Национальный статистический комитет Кыргызской Республики. Статистический сборник: Здоровье населения и здравоохранение в Кыргызской Республике. 2005-2009. – Бишкек, 2010.
3. Allan V. Horwitz, Jerome C. Wakefield. The Loss of Sadness: How Psychiatry Transformed Normal Sorrow into Depressive Disorder. New York: Oxford University Press. 2007.
4. American Psychiatric Association. Fact Sheet: Violence and Mental Illness. Washington, DC: American Psychiatric Association. 1994.
5. Aragones E, Pinol J and Labad A. The overdiagnosis of depression in non-depressed patients in primary care. Family Practice 2006; 23:363-368.
6. Mehta S., Farina, A. Is being Sick really Better? Effect of the Disease View of mental Disorder on Stigma. Journal of Social and Clinical Psychology. 1997.
7. Pescosolido B., Medina T., Martin J., Long J.S. The "backbone" of stigma: identifying the global core of public prejudice associated with mental illness. American Journal of Mental Health 2013 May;103(5):853-60.
8. Potter, J., & Wetherell, M. Discourse and Social Psychology: Beyond Attitudes and Behaviour. London: Sage. 1987.
9. Public Report on the MacArthur Mental Health Module. Americans’ Views of Mental Health and Illness at Century’s end: continuity and change. 1996 General Social Survey.
10. Watters, E. Crazy Like Us: The Globalization of American Psyche. New York, NY, US: Free Press. 2010.
11. Willig, C. (2008) Introducing Qualitative Research Methods in Psychology. Second Edition. Maidenhead: McGare Hill/Open University Press.
Ссылка для цитирования
Петросян К.С. Дискурс-анализ отношения к психическим расстройствам на примере депрессии // Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика: электрон. науч. журн. – 2014. – N 1 (3) [Электронный ресурс]. – URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|
|
|
|
Выпуск № 21 |
|
Мартюшева В. (Украина) Чудо в хосписе |
|
Максимова Е. (Украина) Самоубийство как ответ человека на вызовы бытия в условиях сужения видения жизненного пространства |