Николаев Е.Л. Психотерапия и этнокультуральные аспекты ее эффективности

(аналитический обзор) // Российский психиатрический журнал. 2005. № 5. С. 62-67.

 

 

этнокультуральные аспекты Психотерапии
(аналитический обзор)

Е.Л. Николаев

Одним из приоритетных направлений научных исследований последних десятилетий, определяющих развитие мировой психиатрии,  стало междисциплинарное изучение взаимосвязи этнокультуральных феноменов и основных показателей психического здоровья населения. Психотерапия, как важный небиологический подход в лечении психических расстройств, тесно связана с этнокультуральными факторами, в числе которых стержневое место занимают этническая идентичность, самопринятие, система ценностей и представлений о психическом здоровье [51, 53, 66]. В каждой культуре и обществе они имеют свое содержание, которое проистекает из традиционных представлений о личности и процессах ее формирования, особенностей исторической эпохи и социальных условий [1].

Этнокультуральные исследования в области психиатрии и психотерапии широко проводятся в США, Канаде, Западной Европе, что обусловлено демографическими процессами и иммиграционной динамикой в индустриальных странах. Разрабатываются руководства, выходят регулярные научные издания, посвященные проблемам взаимосвязи этнокультуральных процессов и психического здоровья. В России подобные исследования стали проводиться сравнительно недавно [2, 3, 5, 6, 7, 8, 10, 11, 13, 14, 16, и др.], что было вызвано объективными социально-политическими причинами. Большинство из проведенных исследований напрямую связано с реализацией Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского научной программы «Психическое здоровье народов России». Несмотря на большое внимание, уделяемое отечественными учеными разработке проблем распространенности, формирования, клиники и профилактики основных форм психических расстройств, многие из них также рассматривают ключевые вопросы психотерапии представителей различных этносов, проживающих на территории многонациональной России, и ее эффективности.

Особо выделяя данную проблему, Б.С.Положий и А.А.Чуркин справедливо полагают, что этнокультуральные особенности терапии психических расстройств, в первую очередь связаны с разработкой подходов культурально-ориентированной психотерапии, т.к. культуральные проблемы лежат в основе межличностных отношений и потому служат психологическим механизмом не только возникновения, но и разрешения конфликтов [12]. Выбор методов лечения, в свою очередь, должен определяться конкретными этнокультуральными особенностями окружающей среды, типологическим складом личности и тенденцией ее последующего развития, в связи с чем возникает важная методологическая проблема этнопсихотерапии по объективной оценке проводимых психокоррекционных и психотерапевтических вмешательств [15].

Социальные роли мужчин и женщин, в том числе, различные нормы и ожидания в отношении полов, закрепленные в ценностях культуры через раннюю социализацию и социальные институты, являются одними из основополагающих детерминант здоровья и болезни, которые проявляются в специфической подверженности стрессу в обществе, специфической уязвимости и специфических путях к болезни [42]. Гендерные факторы психического здоровья получают новое звучание в рамках этнокультурального подхода. Сегодня у многих молодых мужчин индустриальных стран определяется гендерно-ролевой конфликт, содержанием которого являются проблемы идентификации, связанные c  распадом традиционного маскулинизма и отсутствием новых ролевых моделей для мужчин. В связи с чем в Западной Европе наблюдается рост числа обращений мужчин по поводу поведенческих расстройств, нарушений пищевого поведения, депрессий, отмечается рост суицидов, что требует адаптации существующих форм терапии к особенностям гендерных потребностей общества [42]. 

С другой стороны, обращение за психотерапевтической помощью азиатских женщин, иммигрировавших в США, ограничивается негативным отношением ближайшего окружения и такими традиционными социальными нормами, как правило, старшинства и страх стигматизации [18]. Корейские женщины с аналогичными взглядами избегают обращения к специалисту даже несмотря на выраженные признаки депрессии [57]. В исламском мире, где традиционно доминируют мужчины, обращение женщины за психиатрической помощью рассматривается как проявление типичного «женского» стиля поведения, не требующего к себе особого внимания [17]. Традиционные взгляды мусульманской культуры здесь считаются несовместимыми с индивидуалистическим подходом западной психотерапии, а ее теоретические модели рассматриваются, как требующие дальнейшего совершенствования для создания специальных программ лечения женщин, основанных на исламских традициях [23].

Примером подобной программы, созданной  на базе ценностей традиционной культуры, стал проект бикультурального ресинтеза у американских индейцев, который помогает участникам психотерапевтического процесса последовательно и позитивно интегрировать традиционные и современные взгляды с особым фокусом на проблемах стыда, изоляции, приспособления к выживанию, деэтнизации, этнической перестройки. Центральное место в этой программе занимает реструктурирование традиционных ролей индейской женщины, как эффективное средство достижения самоопределения и реализации адаптивных копинг-стратегий [24].

Культуро-ориентированные подходы с разной степенью успешности используются в психотерапии детей и подростков. Исследование клинической симптоматики социофобии и результатов ее лечения методами классической поведенческой терапии у американских подростков европейского и африканского происхождения не выявило значимых различий в двух этнических группах [27]. Российский опыт психотерапии якутских подростков, пострадавших при пожаре в поселке Сыгдыбыл, напротив, показал, что проработка травматического опыта посредством когнитивных техник в этой этнической группе дала невысокую эффективность [4], что может послужить весомым аргументом в пользу необходимости учета в психотерапии этнокультурального контекста. Дополнительным свидетельством в поддержку такого подхода служит и постоянно обогащаемый элементами традиционной духовной культуры мировой опыт детской психотерапии вне зависимости от ее форм и методов. Так, описан вариант культурально адаптированной сказкотерапии афро-американских детей, ключевым моментом которой является продолжение сказки психотерапевтом после пациента на основе отражения актуального социокультурального контекста и значимых для ребенка социокультуральных факторов [58]. Реализация этнокультурального подхода позволила коллективу исследователей во главе с T.N.Robinson с учетом актуальных потребностей и особенностей сложившегося образа жизни афроамериканских девочек-подростков, предложить оригинальное решение по преодолению избыточного веса посредством танцевальной терапии и сокращения времени, проводимого у телевизора [49].

Краткосрочные модели психотерапии для подростков из группы национальных меньшинств направлены, прежде всего, на помощь в выражении бессознательных конфликтов, содействие в дифференциации  личности, гармонизации общения. В ходе таких сессий стимулируется активное использование юмористического материала,  ставятся вопросы, помогающие задуматься о значимости этнокультуральных сторон жизни [48]. При определении стратегии долгосрочной работы специалисты неизбежно ориентируются на создание специальных программ, нацеленных на формирование в подростках уверенности, чувства собственного достоинства, позитивной этнической идентичности [46], что поможет им в будущем стать органичной частью общества, нередко расцениваемого ими как малознакомого и пугающего.

Психотерапевтическая помощь пожилому населению, в силу его большей ориентированности на систему традиционных взглядов и ценностей, требует скрупулезного анализа роли явных и скрытых этнокультуральных факторов. Эстетические, в т.ч. музыкальные, предпочтения по праву относятся к числу важных потребностей в том возрасте, когда у человека появляется больше возможностей для рефлексии, самопознания, духовного роста. В проведенном на Тайване исследовании пожилых жителей установлено, что среди них наибольшей популярностью пользуется китайская оркестровая музыка, затем – звучание арфы, фортепиано, синтезатора и, наконец, медленного джаза. Прослушивание предпочитаемой музыки, помогает достижению состояния релаксации, облегчает психотерапию [36]. Музыка выступает в качестве благотворного  ресурса, самостоятельный доступ к которому получает пациент.  

Одним из наиболее фрустрирующих моментов в жизни людей старшего поколения являются их взаимоотношения с молодыми. В традиционных культурах Восточной Азии придается большое значение семейной гармонии и уважению к старшим. Соответственно, от молодого поколения ожидается почтительность и послушание. Недопонимание возникает в моменты, когда молодые не склонны следовать традициям и перестают отвечать ожиданиям старших. В ситуации культурального диссонанса поколений рекомендуется использование психотерапии, фокусированной на решении. Восстановление гармоничной атмосферы в семье происходит вследствие предоставления ее членам возможности личностного роста, в результате чего разнообразие мировоззрения и ценностей каждого начинает признаваться, обсуждаться и встраиваться в новую совместную структуру [37].

Связанные с этнокультуральными особенностями представления о семье и ее функциях, семейных ролях и задачах семейных отношений обуславливают различные подходы к терапии семьи [22, 55]. Семейная психотерапия, которая базируется на западных концепциях об этапности развития ребенка, рассматриваемого сквозь призму процессов индивидуации и сепарации, ведущих к формированию независимой личности с индивидуально значимыми целями, не соответствует этнокультуральным ценностям и представлениям индуизма и буддизма о всеобщей взаимосвязанности. Язык психотерапии, фокусированной на индивидууме, остается чуждым для восприятия индуистскими и буддистскими семьями. С учетом этого, терапия индуистской семьи должна строиться на принятии эволюционного характера развития личности и общего чувства принадлежности к семье. Непосредственное достижение цели здесь может рассматриваться лишь в качестве дополнения. Страдание, в соответствии с традициями буддизма, является результатом эмоционального или концептуального рассогласования с вытекающими отсюда последствиями. Облегчению страдания служит общая направленность на действие, что также должно учитываться при определении целей в  ходе терапии и в ситуации реальной жизни [21].

Семья может выступать не только в роли объекта воздействия при семейной психотерапии. В работе с населением Азиатско-Тихоокеанского региона чрезвычайно важно опираться на семью, как часть лечебной бригады [67]. Однако стоит помнить, что раскрытие интимных подробностей личной и семейной жизни в присутствии психотерапевта, который, несмотря на его профессиональный статус, тем не менее считается чужим, может нести собой угрозу потери авторитета семейным лидером, принимающим решения [68]. В арабской культуре члены семьи, присутствующие на сессии в качестве опекунов, могут невольно стать участниками психотерапевтического процесса, что трансформирует его в промежуточную между индивидуальной, семейной и групповой психотерапией форму [51].

Значимость категории культуры в ходе семейной психотерапии признается и в работе с пациентами, принадлежащими к европейской культуре [65]. Описан культуральный подход в психотерапии сельской семьи в условиях одной из клиник Норвегии. Непременным условием данного варианта семей ной психотерапии является обязательное установление связи между духовными и материальными проявлениям культуры в конкретной микрогруппе [54].

Считается, что исключительно материалистически-биологически ориентированная  психотерапия не может удовлетворить все потребности человека [10]. Напротив, интеграция религиозных и этнокультуральных компонентов в единую систему лечения значительно уменьшает его сроки у больных, в жизни которых духовные факторы играют важную роль. Такой результат получен в ходе анализа терапии тревожных и депрессивных расстройств [47]. На примере работы с ортодоксальными евреями обоснована важность учета культурально-религиозных аспектов лечения психических расстройств. Установлено, что религиозность больного и его семьи служат защитным механизмом, способствующим рационализации и скрытому влиянию, что отражается в клинической картине заболевания, ходе терапевтической интервенции и реакциях переноса-контрпереноса. На основе полученных результатов выделены адаптивные и неадаптивные варианты поведения для условий ортодоксального сообщества [59]. При обобщении опыта психотерапии в контексте различных культур очевидно заключение о том, что духовные учения позитивно воздействуют на лечение одновременно с психотерапией, а  улучшение функционирования пациента закономерно сопровождается его духовным ростом [21].

Как видятся основные пути повышения эффективности психотерапевтического процесса, осуществляемого в этнокультурально гетерогенных условиях? Акцент психотерапевтического взаимодействия, прежде всего, ставится на: культуральной осведомленности, культуральной сенситивности, культуральной любознательности, социальном анализе, поддержке пациента, внесении культуральных вопросов на открытое обсуждение, установлении культурального соответствия между пациентом и терапевтом, совместном создании новых жизненных стратегий [28].

Существуют специальные рекомендации по лечению американцев азиатского происхождения. В отношении корейских семей определены следующие оптимальные направления кросскультуральной коммуникации: учет системы поддержки, учет особенностей иммиграции, укрепление профессионального доверия, предварительное знакомство с ролями, содействие «сохранению лица», признание соматических жалоб, фокусирование на актуальных проблемах, директивность, уважение к семейным структурам, избегание конфронтации, обеспечение позитивного переструктурирования [34].

Важным направлением повышения эффективности психотерапии является обеспечение этнокультуральной компетентности специалиста [26]. Незнание особенностей этнического мировоззрения пациента, в том числе, его отношения к здоровью, болезни, системе помощи, может обернуться непоправимыми ошибками. В частности, в арабской культуре самораскрытие пациента постороннему безоговорочно расценивается как предательство интересов семьи, явная демонстрация собственной слабости и несостоятельности [51]. Неудивительно, что такие взгляды приводят к тому, что обращение за помощью происходит лишь тогда, когда психопатологическая симптоматика становится ярко выраженной [17, 29].

Раскрытие сущности понятия культуральной компетентности предполагает обозначение трех групп ее основных характеристик: научной ориентированности, динамической гибкости, этнокультуральной осведомленности в отношении конкретной группы. Данные характеристики не являются взаимосвязанными, поскольку возможно обладание одними, и отсутствие других. Интегральная степень культуральной компетентности определяется по показателями всех уровней [61].

Выделяется два вида культуральной компетентности: общая и специфическая. Общая культуральная компетентность включает в себя знания и навыки, необходимые специалисту для эффективной работы в любой кросскультуральной терапевтической ситуации. Каждая фаза психотерапии здесь имеет свои этнокультуральные особенности. Специфическая  культуральная компетентность подразумевает способность терапевта эффективно работать в определенной этнокультуральной среде [39]. Более глубоко вопросы выработки этнокультуральных подходов в психотерапии и консультировании отражены в специальных руководствах по культуральной компетентности, эффективность которых также нуждается в серьезном исследовании [60].

Удачным клиническим инструментом, позволяющим психотерапевту эффективно оценивать степень влияния культуры на внутренний мир человека и поддерживать, таким образом, свою культуральную компетентность, является схема культурального анализа, содержащаяся в руководстве Американской психиатрической ассоциации DSM-IV [25]. Проводимый на ее основе анализ помогает реализации системного взгляда на многообразие истоков формирования личности, пониманию вклада окружения в развитие определенных клинических симптомов, оценке влияния этнокультуральных различий на взаимоотношения терапевта и пациента [69].

В процессе диагностического поиска, формулирования диагноза, определения тактики лечения и ухода предлагается учитывать несколько уровней этнокультуральных характеристик конкретного больного. Уровень этнической идентификации определяется тем, к какой этнической группе относит себя пациент, и насколько это соответствует происхождению его родителей. В случае сочетания нескольких культур отмечается степень представленности каждой из них, у мигрантов – роль новой и старой культур. Учитывается степень владения языками, частота их употребления, а также языковые предпочтения, включая многоязычие.

В  разделе этнокультурального понимания заболевания особое значение придается таким параметрам, как форма выражения дистресса,  при помощи которой проявляется симптоматика или потребность в социальной поддержке (одержимость духами, соматические жалобы, беспричинные неудачи); значение и выраженность симптомов у конкретного пациента в сравнении с нормой для данной культуры и этноса; отношение к данному патологическому состоянию в семье больного и его сообществе; существующая в данной культуре (а также у больного) модель возникновения заболевания; наличие опыта обращения за помощью к официальной или народной медицине в прошлом и предпочтения в настоящее время.

При работе с уровнем значимых психосоциальных факторов рекомендуется выделение наиболее вероятных для пациента социальных стрессоров, источников социальной поддержки, успешности его функционирования  или дисфункции. Сюда же отнесены стрессы в ближайшем окружении больного, а также роль религии, семьи и близких в обеспечении эмоциональной, предметной и информационной поддержки.

В разделе этнокультуральной оценки взаимоотношений врача и пациента обозначают различия в этнокультуральном и социальном статусе терапевта и пациента, а также возникающие в связи с этим проблемы в диагностике и лечении. Считается, что напряженность в отношениях может быть вызвана затруднениями или неспособностью общения на родном для пациента языке, трудностью устранения или непониманием этнокультурального значения симптомов, неопределенностью степени доверия, невозможностью однозначного определения поведения пациента как нормативного или патологического.

В заключение проводится полная культуральная оценка диагноза и стратегии помощи, в ходе которой анализируется, как вышеперечисленные этнокультуральные особенности влияют на обобщенный диагноз и определяют тактику лечения, ухода и дальнейшей помощи [25].

Эффективность психотерапии, опирающейся на данные культурального анализа, тесно связана с четким определением целей, хода процесса и содержания лечения, адекватного этнокультуральным условиям. При этом возможно использование различных культурально-конгруэнтных стратегий, включающих культуральное или контркультуральное усиление, применение несовместимых культуральных убеждений, некоторых других техник [39].

Анализ структуры, содержания и направленности психотерапевтической помощи, осуществляемой в странах, населенных этносами, принадлежащими к различным культурам, позволяет выделить пять основных стратегий этнокультуральной психотерапии, имеющих различную эффективность (табл.). Европейски ориентированные подходы, в число которых входят такие классические методы как психоанализ, когнитивно-поведенческая терапия, групповая психотерапия, другие методы, нередко показывают невысокие результаты лечения представителей незападных культур [4, 27, 35, 41, 44, 50, 52, 64].

Стратегии этнокультуральной психотерапии

Примечание:

«+» – соответствие психотерапевтической стратегии данному подходу;

«–» – отсутствие соответствия психотерапевтической стратегии данному подходу

 

Модификация этих подходов через подбор психотерапевта из культуры пациента; внесение в работу элементов культуры пациента; учет национальных, религиозных традиций, обычаев, представлений в некоторой степени облегчает контакт и делает психотерапию более «узнаваемой» для пациента и повышает ее эффективность [13, 30, 34, 38, 45, 48, 51, 54, 58, 59]. Одновременно на Западе получают популярность традиционные Восточные практики психотерапии - медитация, морита-терапия, найкан-терапия, которые используются в лечении представителей европейской и американской культуры [20, 33, 63]. Заново возрождаются традиционные лечебные практики других неевропейских народов [31, 40, 56]. Особый теоретический и практический интерес представляют инициативы по созданию новых психотерапевтических подходов, объединяющих в себе ценности двух или более культур, или опирающихся на особенности мировосприятия этносов, не принадлежащих к европейской культуре [9, 19, 23, 32, 47, 53, 62]. Не менее перспективной стратегией психотерапии, способной значительно повысить ее эффективность в условиях многообразия культур, нам представляется стратегия интеграции основных этнокультуральных подходов с целью преодоления базовых мировоззренческих противоречий [15, 43] и создания новой системы помогающей практики, способной удовлетворить потребности больных вне зависимости от их этнокультуральной принадлежности и происхождения.

 

Литература:

1.      Александровский Ю.А. // Русск. мед. журн. – 1996. – Т. 3, № 11. – С.689-694.

2.      Голенков А.В. Психические расстройства как медико-социальная проблема (региональный аспект): Автореф. дис. … д-ра мед. наук. – М., 1998.

3.      Дмитриева Т.Б., Положий Б.С. Этнокультуральная психиатрия. – М., 2003.

4.      Кекелидзе З.И., Портнова А.А., Певцов Г.В. и др. // Психическое здоровье и безопасность в обществе: Научн. мат. Первого нац. конгр. по соц. психиатр. – М., 2004. – С.64.

5.      Козлов А.Б. Этнокультуральные особенности распространенности и клиник невротических и соматоформных расстройств среди населения Чувашской Республики: Автореф. дис. … к.м.н. –  М., 2001. – 22 с.

6.      Макаров В.В. Избранные лекции по психотерапии. – М., 2000.

7.      Менделевич В.Д. // Культуральные и этнические проблемы психического здоровья: Сб. научн. трудов. – М.-Ижевск, 1997. – С.43-47.

8.      Миневич В.Б., Рахмадова Л.Д., Баранчик Г.М., Пахомов Е.Ю. // Сб. научн. тр. психиатров, посвящ. 100-летию каф. нервн. и душевн. болезн. Имп. ун-та. – Томск, 1992. – С. 200-213.

9.      Пезешкиан Н. Тоговец и попугай: Восточные истории и психотерапия. – М., 1992.

10.  Пезешкиан Х. Позитивная психотерапия как транскультуральный подход в российской психотерапии: Дис. … д-ра мед. наук. – СПб., 1998.

11.  Положий Б.С. // Культуральные и этнические проблемы психического здоровья: Сб. научн. тр. – М.-Ижевск, 1997. –  С.6-10.

12.  Положий Б.С., Чуркин А.А. Этнокультуральные особенности распространенности, формирования, клиники и профилактики основных форм психических расстройств. – М., 2001.

13.  Репина Л.Л. Этнокультуральные особенности клинической феноменологии невротических расстройств и специфика защитных психологических механизмов (на примере сравнения удмуртской и русской субпопуляций): Автореф. дис. … канд. мед. наук. – Казань, 2004.

14.  Семке В.Я. // Сб. научн. тр. «Психиатрия в контексте культуры». Вып. 1. Этнопсихиатрия. – Томск; Улан-Удэ, 1994. – С.86-95.

15.  Семке В.Я., Эрдэнэбаяр Л., Бохан Н.А., Семке А.В. Транскультуральная наркология и психотерапия. – Томск, 2001.

16.  Чуркин А.А. // Культуральные и этнические проблемы психического здоровья: Сб. научн. тр.  – М.-Ижевск, 1997. – С.10-16.

17.  Al-Subaie А., Marwa M., Hawari R.., Abdul-Rahim F.A. // Int. J. Ment. Health. – 1997. – Vol. 25, No 4. – P.59-68.

18.  Arnault D.S. // West. J. Nurs. Res. – 2002. – Vol. 24. – P.295-306.

19.  Baker F.M., Nakasukasa P. // Hawaii Med. J. – 2001. – Vol. 60, No 9. – P.229-233.

20.  Barnes V.A., Treiber F.A., Johnson M.H. // Am. J. Hypertens. – 2004. – Vol. 17, No 4. – P.366-369.

21.  Black N. // Child. Adolesc. Psychiatr. Clin. N. Am. – 2004. – Vol. 13, No 1. –  P.201-220.

22.  Canino I.A., Inclan J.E. // Child. Adolesc. Psychiatr. Clin. N. Am. – 2001. – Vol. 10, No 3. – P.601-612.

23.  Carter D.J., Rashidi A. // Health Care Women. Int. – 2003. – Vol. 24, No 5. – P.399-413.

24.  Constantine M.G., Kwan K.L. // J. Clin. Psychol. – 2003. – Vol. 59, No 5. – P.581-588.

25.  Diagnostic and statistical manual of mental disorders: DSM-IV.  4th ed. Тext reversion. – Washington, 2000.

26.  Dobkin de Rios M. // Am. J. Public Health. – 2002. – Vol. 92, No 10. – P.1576-15788.

27.  Ferrell C.B., Beidel D.C., Turner S.M. // J. Clin. Child. Adolesc. Psychol. – 2004. – Vol. 33, No 2. – P.260-268.

28.  Fontes, L. A., Thomas V. / Family therapy sourcebook. – N.Y., 1996. –  Р. 256–282.

29.  Greenberg D. // Israeli J. Psychiatry Relat. Sci. – 1991. – Vol. 28, No 4. – P.19-30.

30.  Hsiao F.H., Lin S.M., Liao H.Y. et al. // J. Clin. Nurs. – 2004. – Vol. 13, No 7. –  P.886-894.

31.  Huriwai T., Robertson P.J., Armstrong D., Kingi T.P., Huata P. // Subst. Use Misuse. – 2001. –  Vol. 36, No 8. –  P.1033-1051.

32.  Jordan J.V. // J. Clin. Psychol. – 2000. –  Vol. 56, No 8. –  P.1005-1016.

33.  Kawahara R. // Seishin Shinkeigaku Zasshi. – 2003. –  Vol. 105, No 8. –  P.988-993.

34.  Kim E.Y., Bean R.A., Harper J.M. // J. Marital. Fam. Ther. – 2004. –  Vol. 30, No 3. –  P.359-372.

35.  Kozuki Y., Kennedy M.G. // J. Nurs. Scholarsh. – 2004. –  Vol. 36, No 1. –  P.30-38.

36.  Lai H.L. // Geriatr. Nurs. – 2004. –  Vol. 25, No 5. –  P.286-291.

37.  Lee M.Y., Mjelde-Mossey L. // J. Marital Fam. Ther. – 2004. –  Vol. 30, No 4. –  P.497-531.

38.  Lin Y.N. // Am. J. Psychother. – 2002. –  Vol. 56, No 1. –  P.46-58.

39.  Lo H.T., Fung K.P. // Can. J. Psychiatry. – 2003. –  Vol. 48, No 3. –  P.161-170.

40.  Milne D., Howard W. // Med. Anthropol. Q. – 2000. –  Vol. 14, No 4. –  P.543-570.

41.  Miranda J., Azocar F., Organista K.C. et al. // Psychiatr. Serv. – 2003. –  Vol. 54, No 2. –  P.219-225.

42.  Möller-Leimkühler А.М. (Меллер-Леймкюллер А.М.) // Соц. и клин. психиатр.  – 2004. –  № 4. –  С. 5-11.

43.  Napholz L. // Am. Indian. Alsk. Native Ment. Health Res. – 2000. –  Vol. 9, No 3. –  P.49-70.

44.  Neuner F., Schauer M., Klaschik C. et al. // J. Consult. Clin. Psychol. – 2004. –  Vol. 72, No 4. –  P.579-587.

45.  Pina A.A., Silverman W.K., Fuentes R.M. et al. // J. Am. Acad. Child. Adolesc. Psychiatry. – 2003. –  Vol. 42, No 10. –  P.79-87.

46.  Querimit D.S., Conner L.C. // J. Clin. Psychol. – 2003. –  Vol. 59, No 11. –  P.1215-1224.

47.  Razali S.M., Hasanah C.I., Aminah K., Subramaniam M. // Aust. N. Z. J. Psychiatry. – 1998. –  Vol. 32, No 6. –  P.867-872.

48.  Robbins R. // Am. Indian. Alsk. Native. Ment. Health. Res. – 2001. –  Vol. 10, No 1. –  P.51-65.

49.  Robinson T.N., Killen J.D., Kraemer H.C. et al. // Ethn. Dis. – 2003. –  Vol. 13, No 1. –  P.65-77.

50.  Roe D., Farber B.A. // Psychol. Rep. – 2001. –  Vol. 88, No 3. –  P.611-624.

51.  Sayed M.A. // Soc. Behav. Person. – 2003. –  Vol. 31, No 4. –  P.333-342.

52.  Schmeling-Kludas C., Froschlin R., Boll-Klatt A. // Rehabilitation. – 2003. – Vol. 42, No 6. –  P.3636-370.

53.  Seeley K.M. // Soc. Work. – 2004. – Vol. 49, No 1. –  P.121-130.

54.  Seltzer M.R., Seltzer W.J., Homb N. et al. // Fam. Process. – 2000. –  Vol. 39, No 3. –  P.285-306.

55.  Shapiro E.R. // Cult. Divers. Ment .Health. – 1998. –  Vol. 4, No 2. –  P.91-101.

56.  Shimoji A., Eguchi S., Ishizuka K. et al. // Psychiatry Clin. Neurosci. – 1998. –  Vol. 52, No 6. –  P.581-586.

57.  Shin J.K. // Iss. Ment. Health Nurs. – 2002. –  Vol. 23. –  P.461-476.

58.  Smith G.G., Celano M. // Cultur. Divers. Ethnic. Minor. Psychol. – 2000. –  Vol. 6, No 2. –  P.220-227.

59.  Sublette E., Trappler B. // Int. J. Soc. Psychiatry. – 2000. –  Vol. 46, No 2. –  P.122-134.

60.  Sue S. // Am. Psychol. – 2003. –  Vol. 58, No 11. –  P.964-970.

61.  Sue S. // Am. Psychol. – 1998. –  Vol. 53, No 4. –  P. 440-448.

62.  Sun T.F., Kuo C.C., Chiu N.M. // Chang. Gung. Med. J. – 2002. –  Vol. 25, No 8. –  P.538-541.

63.  Usa S. // Seishin Shinkeigaku Zasshi. – 2003. –  Vol. 10, No 5. –  P.589-592.

64.  Weinberg H. // J. Psychother. Indep. Pract. – 2000. –  Vol.1, No 2. –  P.43-51.

65.  Weinstein D.F. // J. Hist. Behav. Sci. – 2004. –  Vol. 40, No 1. –  P.23-46.

66.  Wong E.C., Kim B.S., Zane N.W.  et al. // Cultur. Divers. Ethnic. Minor. Psychol. – 2003. –  Vol. 9, No 1. –  P.88-96.

67.  Yamamoto J. // Psychiatry Clin. Neurosci. – 1998. Vol. 52, No 12. –  P.233-235.

68.  Yilmaz A.T. / Cultural Psychiatry: Euro-International Perspectives. – Basel, 2001. –  P.166-174.

69.  Yilmaz A.T., Weiss M.G. / Cultural Psychiatry: Euro-International Perspectives. – Basel, 2001.–  P.126-140.