«Мышление» (окончание)

«Динамические особенности мышления. К динамической стороне мыслительных процессов можно отнести их темп, отно­сительную их скорость или замедленность, плавность или пре­рывистость.

Конечно, темп мыслительного процесса зависит от характера задачи, от подготовленности индивидуума к ее решению. Но все же можно при всем том говорить в какой-то мере о темпе мышления, особенно характерном для одного или другого, здо­рового или больного человека. Можно не сомневаться, что эта сторона мышления зависима как от состояния коры мозга, так и подкорки в их соотношении. Несомненно здесь участие и ретикулярной формации.

В болезни эта сторона мышления иногда выступает особен­но отчетливо. Значительно, например, замедлены процессы мышления при депрессии, энцефалите, эпилепсии. Прекрасное описание одной из форм этой динамики с часто наблюдающи­мися перерывами в процессе мышления, с неспособностью к по­следовательному, развернутому построению рассуждения дал Ф. М. Достоевский. Словами героя романа «Идиот» и от его лица Ф. М. Достоевский писал: «Если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду... ум хотя и рабо­тал, но логическое течение мысли как бы обрывалось. Больше двух или трех идей последовательно я не мог сказать сряду».

При экспериментально-психологическом исследовании мыш­ления страдающих эпилепсией нередко отмечаются «провалы», западения, снижения качественного уровня мыслительного про­цесса, не соответствующие его общему уровню (М.С. Лебедин­ский, А.Б. Горелик, В.Д. Азбукина). Можно думать, что эти «провалы» имеют патофизиологическую основу, родственную в известной степени основе так называемых малых припадков у эпилептиков.

При астенических, в том числе соматогенного происхожде­ния, состояниях часто отчетливо выступает нарастающее сниже­ние (Е.С. Авербух, К.А. Скворцов и др.) уровня психических процессов мышления. Для такого нарушения динамики про­цесса мышления бывает иногда характерно стремление больных к уходу от трудности, к ее переоценке с неверием в свои силы. Врач должен помочь больному своевременно преодолеть такую позицию.

Резко бывает выражено снижение активности мыслитель­ного процесса при поражении лобных долей. Такие больные неспособны сколько-нибудь длительно осуществлять мыслительный процесс. Иногда им помогает продвигаться в выполне­нии задания многократное повторное стимулирование иссле­дующим.

Chaslin описал нарушение мышления, при котором человек не может остановить поток мыслей, а также произвольно пере­менить их содержание. Он назвал это нарушение мантизмом.

Здоровые, а также и некоторые больные люди способны преодолевать стоящие перед ними трудности в мыслительном процессе повышением усилий, напряженности работы, что мо­жет привести к нарастанию утомления, а иногда, особенно у больных, к известному истощению («истощаемость»). Больные с выраженной дементностью, со значительными нарушениями мышления, обычно неспособны к осознанию и переживанию трудности, и неспособны к такой напряженности в процессе мышления.

Специальное исследование движений при таком напряжен­ном мыслительном процессе, где оно возможно, показало, что при нем имеет место значительное повышение мышечного тонуса, изменение плетизмограммы, учащение пульса. Умственное напряжение охватывает, таким образом, весь организм чело­века, определяет общую напряженность. Это, конечно, важно учитывать при разработке психогигиенических и профилакти­ческих требований.

Нередко у некоторых больных шизофренией наблюдается постепенное угасание мыслительного процесса. Нарастающее торможение здесь сначала может привести к извращению мыслительного процесса, а затем и к полному его прекращению.

Воображение. Одной из важных особенностей психики чело­века является способность воображения. Исходя из того, что человек знает о прошлом и настоящем, он приходит к возмож­ности представить себе будущее или настоящее, известные ему лишь по отдельным сведениям, полученным без прямого сопри­косновения с ним. Так, можно представить себе будущее чело­вечества, свое личное будущее, город, в котором ты никогда не был, и даже то, чего никогда не было и не будет, образ че­ловека, которого ты никогда не видел, который даже не суще­ствует.

Одним из видов воображения является фантазия. Фантазии обычно отличаются своей большой эмоциональностью, увлечен­ностью субъекта ими.

В.И. Ленин говорил о фантазии: «Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и Интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., изд. 5, т. 45, 1964, стр. 125).

Воображение может создавать на основе прямого или опо­средованного мышлением отражения мира новые образы и мысли, идеи. Но всегда источником своим воображение имеет объективную реальность. Воображение здорового или больного человека, взрослого или ребенка всегда оперирует только ма­териалом опыта, тем, что человек видел, слышал, делал, читал, пережил. Все эти элементы накопленного опыта в заново по­строенных соединениях и отношениях и образуют чувственные образы, мысли и идеи воображения. Изобретение, в котором воображению принадлежит столь заметная роль, нередко имеет в своей основе перенос элементов одной системы (например, одной машины) в другую, иногда весьма далекую от первой. Творчество изобретателя в таких случаях, прежде всего, должно было соединить в воображении элементы в опыте быв­шие далекими друг от друга систем. Воображение в зависимо­сти от вооруженности человека знаниями, опытом, в зависимо­сти от особенностей его ума, творческих способностей, свойств личности в целом, более или менее соответствует требованиям действительности, обогащает практику, выдерживает проверку практикой.

Можно говорить о произвольном и непроизвольном вообра­жении, хотя элементы произвольности и непроизвольности в различных соотношениях объединяются в индивидуальной, нор­мальной или патологической форме воображения.

Различают также воспроизводящее и творческое воображе­ние. Больной человек, который слышал о той хирургической операции, которую ему предстоит перенести, может содержание случайно услышанных о ней рассказов преобразовать в чувст­венные образы, иногда весьма мало соответствующие действи­тельности. Эти образы и мысли воображения, окрашенные соответствующими эмоциями, нередко являются для него источником дополнительных страданий. В таком воображении мало произвольности: страшные образы предстоящей операции сам больной не в силах подавить, не в состоянии без особой помощи, в первую очередь со стороны врача, освободиться от них и от связанных с ними мучений. Они лишены творческого элемента, так как являются лишь продуктом эмоционального перевода словесного материала в чувственные образы. Преду­предить их возникновение, устранить их, если они возникли, выправить такие ложные представления – обязанность врача.

Совсем иначе строится, например, процесс воображения у вдумчивого врача, который, готовясь к той же операции, образы которой страшат больного, продумывает, творчески перераба­тывает опыт свой и других хирургов для того, чтобы построить новую, улучшенную форму предстоящей операции.

Процессы воображения можно различать по содержанию, по направленности. Воображение является важным условием высоких достижений. Оно может быть лишено их. Именно к об­разам, мыслям, идеям, наиболее значительным и особенно желательным для человека по своему содержанию применимо название «мечта».

Способность мечтать присуща людям в разной мере. Люди также различаются и по степени связи мечты с реальностью, с ее осуществимостью. Мечты могут стимулировать человека к активной деятельности, а могут оставлять его пассивным, как бы пребывающим в мире своих мечтаний, оторванных от реаль­ности, от действий. Последнее наблюдается не только у некото­рых здоровых бездеятельных людей, но может быть вызвано и патологическими изменениями психики под влиянием болезни.

Если фантазия, не противопоставленная реальности, не ото­рванная от нее, обогащает творческие возможности здорового человека, то другая роль приходится на долю фантазии у боль­ных. У некоторых из них, особенно при засыпании, дремоте или даже при общем расслаблении без сна, мысли «фантастически диссоциируются» (Kretschmer) и отрываются от реальности.

Иногда у психически больных это «диссоциирование» достигает степени бредоподобных фантазий.

Воображение может быть направлено на будущее, но оно может быть направлено и на прошлое. Человек, вернувшись на место, где им были пережиты радостные или горестные собы­тия, может их как бы вновь пережить, не только воспроизведя образы, мысли, связанные с былыми переживаниями, но и чув­ства, эмоции, характерные для тех переживаний, конечно с изменениями, определенными происшедшими в личности переме­нами, с новым опытом.  Подобные фантазии у некоторых людей, в частности у больных, особенно часто у истеричных, могут занять на время в психике такое доминирующее положение, кото­рое по механизмам индукции подавляет сознание настоящего, сознание реальности. Человек как бы вновь живет прошлым. Такого рода фантазирование с изменением сознания реальности может быть связано и с некоторыми формами не только вос­создающего, но и в какой-то мере творческого воображения.

В ранние годы у ребенка уже отмечаются проявления во­ображения. Воображению детей дошкольного возраста бывает присуще недостаточное различение реального и воображаемого. Воображение у детей неустойчиво, оно подчинено восприятию, что не позволяет дошкольнику младшего возраста планировать игру, мечтать о чем-либо. В старшем дошкольном возрасте уже более выражено целенаправленное воображение. В школьном возрасте воображение опирается на более сложно построенный и более богатый опыт, на приобретенные знания и умения и это существенно меняет характер воображения. В жизни подрост­ков приобретает большое значение мечта, связанная со стрем­лением чего-то достичь, сделать что-то большое.

Направляющая роль родителей и учителей в развитии во­ображения у детей очень велика и очень важна. Врачу следует учитывать, что уклонение от правильного развития воображе­ния у детей может явиться симптомом патологии развития.

Патология воображения. У истеричных больных склонность к фантазированию бывает выражена особенно резко, причем в ряде случаев фантазии у истеричных в какой-то мере сходны с детскими, мало отличимы или вовсе неотличимы ими от реальности, действительности. Некоторые люди, особенно боль­ные, под влиянием внушающих воздействий представляют себе события в ложном виде, принимая с большей или меньшей сте­пенью уверенности воображаемое за действительное. Это сле­дует, между прочим, учитывать при оценке в некоторых слу­чаях свидетельских показаний на суде. Иногда воображение приобретает бесплодный, навязчиво стереотипный характер (Grübelsucht).

Врачу приходится учитывать, что иной раз больные и их близкие могут под влиянием различных высказываний или книг, оказавших на них сильное влияние, и собственных эмоций сме­шивать воображаемые признаки болезни с подлинными. Иногда ложные представления о собственных болезнях и связанные с ними высказывания больных определяются глубокой патологи­ческой перестройкой их личности, нередко с возникновением ипохондрических черт в различном их выражении при различ­ных формах заболеваний (с резко выступающей тенденцией видеть у себя ту или иную тяжелую болезнь, с преувеличенной заботой о своем здоровье, с усиленным беспокойством за свое здоровье, с обилием болезненных ощущений и т. п.).

При некоторых психозах патологическое фантазирование принимает черты бреда. Бред возникает иногда у оглохших, у ослепших, при патологически возникшей изоляции от окружаю­щих (Kretschmer). Такой бред надо отличать от бредоподобных фантазий, возникающих преимущественно при истерических реакциях, особенно наблюдающихся в судебно-психиатрической практике. Н.И. Фелинская, основываясь на этой практике, описала такие типы реактивных состояний. Ею и ее сотрудни­ками описан, например, синдром «перевоплощения». Под влия­нием ситуации и болезненного воображения больные вообра­жают себя то ребенком (заторможенность всего, что относится к более позднему периоду жизни), то зверем и соответствую­щим образом себя ведут. Некоторые из них, изображая собаку, бегали на четвереньках, лаяли и т. п., как бы образно выра­жая, символизируя свою «собачью», по их представлению, тяж­кую судьбу.

Экспериментально-психологическое исследование мышления в клинике. В дополнение к уже описанным здесь методикам исследования мышления остановимся еще на некоторых других методиках.

Среди приемов, помогающих характеризовать мыслительно-речевые возможности больного, может быть отмечен следую­щий: больному предлагается составить возможное число фраз, содержащих 2-3 слова, названных исследующим (метод Masselon). Этот метод вскрывает до некоторой степени особенности творческой мысли больного. При его использовании нередко удается также в какой-то мере вскрыть по содержанию по­строенной фразы особенности переживаний больного, иногда относительно нейтральных, иногда определенно эмоционально окрашенных. Конечно, при подборе таких слов следует забо­титься о том, чтобы их подбор не дал исследуемому повод оби­деться на врача или проводящего исследование психолога.

Многие зарубежные, а в последнее время и некоторые со­ветские исследователи применяют так называемые прожективные методики. Отвергая фрейдистские позиции, из которых при построении этих методик исходят западные авторы, отметим, что в некоторых случаях их можно применять с известной пользой. Таков, например, предложенный в 1938 г. Murray тематико-апперцептивный тест (ТАТ).

Он представляет серию картин (30 картин, из которых при каждом исследовании используется 20), изображающих раз­личные сцены большой эмоциональной выразительности (горько плачущая девушка, мальчик, держащий в руках поломанную скрипку, огорченная мать и возле нее виноватый сын и пр.). Исследуемому предлагается создать на основе каждой картины рассказ о том, что думает, что переживает нарисованный чело­век, что его ждет и т. п. По этим рассказам судят об особен­ностях личности исследуемого, его переживаниях и пр.

Больные, способные выполнить соответствующее задание, проявляют при этом известным образом свои интеллектуальные возможности, свое настроение, эмоции, некоторые — свои отно­шения и взгляды на жизнь и т. д. Для применения этой мето­дики можно использовать и копии известных картин (открыт­ки); иногда можно задавать тему словесно, без изображений, например: «на улице сидит плачущая женщина», «женщина, плача, упрекает мужчину» и т. п. При этом учитывается содер­жание и форма рассказа больного, его интонации, лаконич­ность, обстоятельность и т. п.

В настоящее время все больше разрабатываются методы, которые могут быть применимы для исследования физиологи­ческих основ мышления. Большое значение здесь имеет исполь­зование на основе павловского учения ряда неврофизиологических методик, таких как электроэнцефалография, электромиография и др. Конечно, эти методы помогают пониманию про­цессов мышления при тесной их связи с психологическим иссле­дованием.

Установлено, что интеллектуальный процесс сопровождается подавлением альфа-ритма и возникновением бета-ритма. У раз­ных больных и при различных состояниях это выражено по-раз­ному. Отмечены также изменения электромиограммы при ум­ственной работе.

Особо следует отметить новое направление в изучении мышления, моделирование на современных электронно-вычис­лительных машинах. Ряд созданных учеными устройств выполняют в той или иной форме некоторые операции, аналогичные операциям, присущим мышлению. Эти методы моделирования открывают ценные дополнительные возможности раскрытия механизмов некоторых форм мыслительной деятельности. Эти вопросы только сейчас начинают освещаться (Н. Амосов и др.).

В настоящее время у нас и за рубежом в различных обла­стях медицины разрабатывается при помощи кибернетических устройств ряд важных вопросов теории и практики медицины. Особенно интересными представляются попытки использования машин для постановки диагноза.

Конечно, отдельные симптомы болезни определяет врач, а не машина. Но нередко дифференциальный диагноз может быть обеспечен путем различения комбинаций одинаковых симпто­мов при различных болезнях. Работая по заданной врачом про­грамме, машина может в известных случаях быстрее и надеж­нее отделить комбинации, характерные для разных, но в какой-то мере сходных заболеваний. Особенно важным представляет­ся то, что машина может не только несколько облегчить диаг­ностику в отдельном случае, но и помочь выработке наилучших схем для постановки в дальнейшем диагноза врачом уже без прямого участия машины. Все же надо сказать, что возможно­сти кибернетических устройств в этих целях еще только начали выявляться. Было бы неправильно их недооценивать так же, как неправильно не учитывать отличия человеческого мышле­ния со всеми его бесконечно многообразными индивидуальны­ми особенностями, с его поразительным аппаратом мозга, с его богатством нервных связей, от самых сложных операций, вы­полняемых машиной – продуктом человеческого мышления.

Совершенно прав академик А.И. Берг, который писал: «Ма­шины не думают и не могут думать. Думать могут только ком­бинации из живых нервных клеток, образующие человеческий мозг» («Вопросы философии», 1962, 2).

В заключение настоящей главы следует еще раз отметить большое значение экспериментально-психологического и физио­логического исследований в изучении мышления больных. Эти исследования важны как потому, что мышление – весьма важ­ная сторона психики, широко включающаяся во все психологиче­ские процессы, во все виды деятельности человека, так и по­тому, что исследование мышления больных может в высокой мере помогать оценке их состояния, диагностике нервно-психи­ческого заболевания, экспертизе трудоспособности больного, характеристике его личности в целом, ее сохранности.» (М.С. Лебединский, В.Н. Мясищев, 1966, С. 163-170).