Методы психотерапии

Мы их можем разделить с разных точек зрения:

А. По количеству пациентов, участвующих в психотерапии.

1. Индивидуальная психотерапия: в психотерапевтическом вза­имоотношении участвуют только пациент и психотерапевт.

2. Коллективная психотерапия:

а) Психотерапия небольшой группы (групповая). В психотера­певтическом контакте находится небольшая группа (8, самое большее 10 пациентов). Группа может быть выбрана с разных точек зрения. Целесо­образной является группа, выбранная по нозологическим единицам (гомо­генная группа), например, группа психастеников. Больные, состояние ко­торых улучшилось, благотворно влияют на вновь пришедших. В гомоген­ных группах проходит лучше тоже более интенсивная кларификация (объяснение) сущности заболевания, инструктаж, касающийся сотрудни­чества при лечении и т. д.

б) психотерапия большой группы (массовая).

Например, проводим психотерапию целого отделения невротиков, мужчин и женщин: экспликация сущности неврозов, ответы на вопросы; дискуссия на тему потребностей и ценностей и т. д.

Б. По специфическим психотерапевтическим методам (в со­стоянии бодрствования – в бессознательном состоянии).

I. Методы рациональной психотерапии

1.  Персуазия: мы имеем в виду не старое «переубеждение», а незаметную ненавязчивую агрументацию («например, лечение алкоголиков).

2.  Экспликативная кларификационная психотерапия объяс­няет больному сущность заболевания, его механизм, функциональный, а не органический характер невроза, разницу между неврозом и психозом (что­бы пациент не боялся того, что сойдет с ума); инструктирует, как справлять­ся с отдельными симптомами и т. п.

3. Психагогика, ориентация в ценностях или реориентация. Под психагогикой мы не подразумеваем старую форму Поля Дюбуа (моральная ортопедия), моральное воспитание пациента – хотя и в этом понятии уже видна связь с ориентацией в ценностях. Мысливечек называет персуазией стремление «воздействовать на мнение больного путем эмоцио­нальной реактивности»; Гинсбергер видит в персуазии задачу отстранить правильным воспитанием последствия болезни, особенно дисхарактерные перемены, и ввести пациента в жизнь. «Такое довоспитание мы и называем» «психагогикой».

Проблема воспитательного руководства привела Портнова и Федотова уже 10 лет назад к тому, что уже тогда они внедряли понятие «медицинской педагогики», как системы мероприятий с медицинским значением. Мясищев характеризовал психотерапевта прямо как «личность, с помощью которой учатся овладевать авторегуляцией», так что без преувеличения можно ска­зать, что «здесь врач становится для больного учителем жизни».

Роджерс, Акслин, Тауш, представители так называемой неуправляе­мой психотерапии, понимают ее как «воспитательный процесс максимальной интенсивности и концентрации». Венгр Вёлдеши основывает Школу боль­ных.

Мы не согласны с отождествлением психотерапии с воспитанием, хотя обе они пользуются смысловыми средствами социальной интеракции. Раз­ница между воспитанием и психотерапией весьма существенна. Воспитание (с точки зрения здоровья) есть или должно бы быть профилактикой маладаптивных и нежелательных реакций и укреплением системы авторегуля­ции. А психотерапия, наоборот, является лечением там, где эта воспитатель­ная профилактика расстроилась, и где проявились нарушения (парентогения, педагогения).

Ориентация в ценностях и реориентация являются одной из попыток укрепить наивысшую систему авторегуляции. Вопрос ценностей становится в психотерапии предметом всеобщего интереса (у нас на этот вопрос обратили внимание Вондрачек, Конечный, Соукал, Геруфек и др.). Соукал считает, что характер ценности получает предмет или лич­ность (вода для жаждущего, любимый человек для любящего), состо­яние (душевное спокойствие, удобство) и его изменения, общественная жизнь, отношения и т. д. Далее он считает, что ценностью становится то, что является средством, условием или целью удовлетворения какой-либо потребности. (Цель потребности: насыщение; средство: пища; условие: деньги).

Мы думаем, что каждый человек имеет свою систему ценностей и профиль, как следствие определенной ценностной ориентации.

Иерархия ценностей, которая находится в согласии с закономер­ностью человеческого существования, соответствие индивидуальных цен­ностей и ценностей, признанных обществом, превосходство ценностей выс­шего порядка (например, ценностей моральных над биологическими цен­ностями), прочность иерархии ценностей и системы ценностей, по существу являются очень действенными авторегуляторами. Люди с прочной системой ценностей, например, гораздо лучше переносили муки каторги, даже смерть – и, наоборот, без ценностной ориентации опускались до уровня примитив­ных биологических реакций.

Прочная система ценностей с твердым порядком и хорошей структурой интегрируют личность человека. Поэтому ориентация или реориентация личности в смысле требуемой системы ценностей является одной из самых важных форм психотерапевтических целей, особенно там, где имеем дело с трудностями характера личности, как единого целого. Важной является, например, и ценностная ориентация у истерических пациентов (хорошо известный эгоизм, эгоцентризм, негативизм истериков, у алкоголиков, сексу­альных извращений и т. д.).

Поэтому этой форме психотерапии мы уделяем большое внимание.

 

II. Психотерапевтические методы, действующие вне рацио­нального компонента

1. Психотерапия суггестивная (применяем, например, дестиллированную воду, внушая, что она является эффективной. Плацебо!).

2. Психотерапия в состоянии гипноза (см. главу о гипнозе)

3. Комбинация лекарств с психотерапией.

а) Наркоанализ: пациент находится на границе между сном и бодр­ствованием (уколами пентотала натрия, тиопентала и др.) Исчезают все препятствия, иногда дело доходит до сильных абреакций. Это скорее анализ в субнаркозе, воспоминания давно пережитого. Однако, можно использо­вать не только полученый материал для последующей психотерапии, но и психотерапевтически воздействовать в течение всего процесса наркоанализа.

б) Психогенное интервью. После внутривенного введения психо­тона наступает не сон, а, наоборот, бурное воспроизведение, фейерверк представлений и впечатлений, вербализацию невозможно контролировать волей и регулировать ее. В большинстве случаев она сопровождается бурной абреакцией, плачем, двигательным беспокойством.

в) Техника «Наркоген» (производственное название трихлорэтилена). Под действием его наступает постепенно состояние наркоза. В первой фазе обычно наступает мощная, бурно проходящая абреакция, после которой пациент совершенно успокаивается. В этой фазе наркотического сна психотерапевт рационально разъясняет (пока пациент спит) этиопатогенез заболевания и заканчивает внушением, как это делается обычно в гипно­тическом сне. (Метод разработал Конечный).

г) Психоделическая и психолитическая психотерапия про­водится при помощи психодислептиков, галлюциногенов (мескалин, ЛСД и псилобицин). В то время, как при психоделической психотерапии применя­ют одномоментно сильную дозу ЛСД (200–1500 гамма), вызывающую часто почти мистическое впечатление слияния субъекта с вселенной, психолити­ческая психотерапия начинается повторными дозами (50–100 гамма), после которых пациент как бы «вновь переживает» главные впечатления своей жизни, начиная с современных, вплоть до переживаний раннего дет­ства. (То же самое бывает и после наркогена).

В некоторых государствах применение ЛСД как в целях терапии, так и в исследовательской работе совершенно запрещено (например, в Италии).

 

III. Психотерапевтические методы тренировок (Навык и отвы­кание).

1. Релаксационные методы (прогрессивная релаксация Якобсо­на, автогенная тренировка Шульца, релаксационный активизированный авторегуляционный метод Махача).

Все эти методы сводятся, по существу, к целенаправленной авторегуля­ции психофизиологических состояний, к психической разрядке, вызывае­мой мышечной и физиологической релаксацией. В самых известных и са­мых распространенных методах релаксация связана с автосуггесцией. Ее целью является релаксационное овладение организмом при помощи трени­ровки ощущения тяжести, тепла, регуляции сердечной деятельности, дыха­ния, внутренних органов и головы (аутогенная тренировка).

2. Десенсибилизационный метод Вольпе. Пациент, находя­щийся в глубокой релаксации, представляет себе ситуацию и стимулы, ко­торые в нем вызывали чувство беспокойства, а именно, постепенно от самых слабых до самых интенсивных. Процесс заключается в том, что тренируется мышечная релаксация, потом устанавливается последовательность им­пульсов страха и, наконец, пациент учится соединять представления беспо­койства с релаксационным расслаблением. Тем самым исчезает напряжен­ность, диссоциируется беспокойство и его представление, причем катализа­тором является как раз релаксация. В ней этот страх буквально «раство­рится», пациент по отношению к страху становится нечувствительным (десенсибилизация).

Вольпе и Айзенк являются представителями бихевиоральной пси­хотерапии – у нас Кондаш назвал свою модификацию дисцентной (тера­пия обучением).

3. Коррективный интерперсональный опыт.

а) Сравни наше истолкование социоцентрической психотерапии. При­мером может служить особо продуманная система супругов Кноблох из г. Лобеч (филиал лечебницы для реабилитации неврозов). Пациента лечат и диагностируют в небольшой общественной группе. Личность терапевта служит пациенту моделью, по которой он создает и проверяет свои отноше­ния к людям, однако, терапевт должен уметь справляться с такими отноше­ниями. Лечебный коллектив – это модель естественных групп пациента.

б) Индирективная психотерапия (Роджерс, Акслин, Тауш), ис­ходит из того, что маладаптация основывается на том опыте, который про­тиворечит собственной концепции личности.

Теоретические принципы индирективной, т.е. неуправляемой психоте­рапии отчетливо проявляется в особенности в психотерапии детей. Психо­терапевт не направляет поведения и разговора ребенка, не пытается дать им определенного направления, избегает любой оценки (похвалы, порица­ния или критики). Своим спокойствием он дает ребенку уверенность, безопасность, уважение, неограниченную акцептацию и дружеское понимание. Основой этого является оптимистическая вера в способность людей само­стоятельно решать свои проблемы.

 

IV. Специфические психотерапевтические методы

1. Психоанализ (см. его объяснение в исторической части).

2. Психодрама Морено.

Речь идет об использовании театральных представлений в психо­терапевтической практике. Пациент играет, драматически демонстрирует и переживает исполнением игры и в игре разные ситуации или свои соб­ственные, пережитые, в соответствии со сценарием, который с ним вместе написал психотерапевт, или играет данную ему роль, часто роль того, с кем он находится в конфликте. Или сцены из жизни пациента играют другие, а он бывает только зрителем, включающимся в игру непосредственно в критические моменты. Происходит абреакция, критическое самопознание, кор­рекция личности.

3. Трансактивный анализ.

Его автором является Эрик Берн, книга которого «Games People Play» стала бестселлером. Его психотерапевтическую систему лучше всего отнести к III группе – социоцентрической психотерапии. Теоретически он исходит из аналогии Фрейда: человеческое Я состоит из трех частей: Роди­тель, Ребенок, Взрослый. Область Родитель – это все предрассудки, нормы и приказы, которые нам были привиты и живут до сих пор. (Веди себя при­лично, уважай старших и др.). Область Ребенок – это эмотивная нерацио­нальная составная часть нас самих; область Взрослый – область самостоя­тельности в оценке действительности, без предрассудков (Родитель) и без аффектов и эмоций (Ребенок). Трансактивный – коммуникативный анализ – учит человека в себе самом отличать эти области в любой момент и в любой ситуации. Понять эти три области в себе и в других – это и есть адаптив­ная коммуникация.

Подготовка психотерапевтов по отдельным методам и техникам. Такая подготовка была и есть до сих пор обычной среди психоаналитиков и все чаще и чаще появляется у нас. Назовем некоторые регулярные загра­ничные курсы: В. Шиндлера, психотерапевтические дни в Линдау, в Чехо­словакии – Лобеч, психотерапевтические кружки в отдельных клиниках и лечебницах.

Положительным является не только взаимное познание разных мето­дов и их оценка, но и тот факт, что тренировка в отдельных методах приво­дит к толерантности одного психотерапевта к работе другого. Конечно, пси­хотерапевт в роли больного обязательно будет реагировать по-другому, чем настоящий больной, роль больного для него имеет значение уже в том, что обращает его внимание на ошибки, которые он допускает как психоте­рапевт.

 

Несколько замечания к детской психотерапии

Некоторые авторы считают, что самым главным различием между пси­хотерапией взрослых и психотерапией ребенка является, с одной стороны – фактор времени, а с другой стороны – отношение взрослый – ребенок (например, Трамер). Что касается фактора времени, то известно, что неко­торые болезненные признаки исчезают с возрастом, хотя до этого стойко продолжались (например, ночное недержание мочи). Психотерапевт может считать, что это ему удалось пациента вылечить, хотя исчезновение при­знака было естественным следствием определенной стадии развития ребенка.

Фактор времени, однако, не является существенной разницей потому, что и на других возрастных ступенях мы должны с ним считаться, так например, в геронтопсихотерапии – в психотерапии старых людей. Если бы мы подвели итоги главных различий между психотерапией ребенка и пси­хотерапией взрослого человека, то это были бы следующие различия:

а) В отношениях взрослый – ребенок.

Психотерапевт, который не в состоянии ремобилизовать прошлый онтогенетический опыт («не может войти в положение ребенка») чувство­вать, думать, переживать по-детски детские конфликты, понимать их, не может успешно заниматься детской психотерапией. Фидлер доказал, при помощи факторного анализа, что эмоциональное отношение психотерапев­та к пациенту является более важным условием успешной терапии, чем любая самая лучшая психотерапевтическая техника. Постижение жизни ребенка, безоговорочная симпатия и участие (незаметное) – вот главные условия успеха.

Мы знали одну женщину-врача, которая травмировала детей, хотя на ее лице и была улыбка, но улыбка застывшая, как маска, хотя она и говорила сладким голосом. Дети к ней не хотели ходить. «(Она похожа на волка из «Красной шапочки», говорит сладким голосом, но остается злым волком» – так охарактеризовал ее один из маленьких пациентов). Она, в сущности, еще больше травмировала детей потому, что была живым подтверждением их плохого интерперсонального опыта с неискренними, льстивыми и бес­чувственными взрослыми.

б) Различия в познании действительности и опыта.

Ребенок до определенного возраста (приблизительно до 9 лет) воспри­нимает действительность реалистически, не задумываясь над тем, что эта действительность могла бы быть другой, а потому он ее (исключая особо одаренных, критичных и чувствительных детей) не оценивает. На приеме у невролога мы видели мальчика, который ходил так плохо, что это бро­салось в глаза. Оказалось, что у него были деформированы пальцы на обеих ногах только потому, что ботинки были ему малы, он сгибал пальцы, чтобы ботинки не жали, но не жаловался.

Или пусть вас не удивляет, что после смерти матери ребенок бывает депрессивным, но не осознает причины этого.

в) Различия в рациональной адаптации.

Ребенок еще не умеет рационально справляться с жизненными кон­фликтами. Потому психотерапия должна быть эмоционально насыщенной, но без излишней нежности, она должна влиять на внерациональные элементы детской психики. Это можно делать в форме игры, разными формами психической тренировки, иногда гипнотическим внушением, прав­да, немного по-другому, чем у взрослых, намного осторожнее. Не нужно при­бегать к ней там, где мы видим у ребенка страх («как перед волшебником»). Хороших результатов добивается психотерапия в небольших детских груп­пах (дети, страдающие заиканием, недержанием мочи).

К детям более подходит индирективная форма психотерапии, чем ко взрослым. Это еще не значит, что мы будем избегать оценки детских поступ­ков и проявлений, как это делает ортодоксная индирективная психотера­пия, но мы полностью исключим, особенно обычный менторский вербализирующий стиль запрещений, приказов, постоянных советов, замечаний упреков.

Индирективный психотерапевт, например, отказывается дать ребенку, который что-то нарисовал, ответ на прямой вопрос, красиво то, что он нари­совал или нет. Если бы он ответил – Да, – этим он приучил бы ребенка ходить за похвалой, даже неискренней похвалой. А если бы ответил – Нет, – мог бы ранить детскую самоуверенность. Индирективный психотерапевт всегда отвечает каким-то констатированием: «Тебе ведь самому нравится то, что ты использовал такие яркие цвета». Он говорит скорее то, что ребенок чувствует, но не оценивает. Может быть это излишне. Нам кажется, что оставлять все без решительной и последовательной оценки – неестествен­но. Ведь в данном случае можно было ответить и так: «Очень удачно, но ты сделал небольшую ошибку, попробуй найти ее! Посмотри, вот здесь. А сколько я таких ошибок сделал, когда я был таким же маленьким» и т. д.

г) Проблемы социальной адаптации и коммуникации.

Ребенок гораздо более зависит от взрослых, чем взрослые от взрослых. Это зависит от типа родителей, от опыта в обращении с людьми. Ведь они формируют адаптивность детей, их отношение к другим людям. Зависимость детей от взрослых делает детей еще более бессильными и беззащитными. Это принуждает их или к изоляции, или к агрессивности и антисоциальным реакциям. Там, где ребенок не в состоянии преодолеть и отрегулировать недоброжелательное отношение к себе, это его нервирует или психопатизирует.

д) Проблема незрелой общительности.

Каждый начинающий в психотерапии столкнется с фактом, что ребе­нок молчалив, не умеет быть общительным. И наоборот, психотерапевт часто бывает в затруднении, стараясь найти способ, как лучше сказать ребенку то, что он хочет сказать. И дело не только в детском ограниченном запасе слов. Дело, прежде всего – в ограниченном жизненном опыте, в раз­нице опыта, чувств и оценки действительности.

Поэтому выгодно пользоваться вспомогательным связующим звеном. Особенно при эксплорации, но делать это так, чтобы не возбудить в ребенке подозрения, что это допрос. Приводим эксплорацию, например, так, что ребенок отвечает кукле – «Петрушке». Ребенок, который на прямой вопрос не ответил, не сказал, почему не хочет спать, чего боится, Петрушке сразу же на ушко шепотом сказал, что боится уснуть потому, чтобы мама и папа не оставили его одного. Оказалось, что родители действительно очень часто оставляли ребенка (четырехлетнего) одного, так как не могли отказаться от посещения кино.

Психотерапию проводим, например, так, что не принуждаем ребенка говорить, не спрашиваем, почему он молчалив и т. д., не уговариваем его, не обещаем ему что-то, «если будет говорить». А вот кукла девочки-мутистки (хотя сначала она только слушала, потом едва слышно и односложно отве­чала), наконец, втянет ее в разговор. А это и есть начало разговора вообще.

Для всех этих различий очень важной является работа с окружаю­щими ребенка людьми: с родителями, с братьями и сестрами, с учи­телями, друзьями. Мы создаем здоровую, бесконфликтную, но не тепличную среду. Наши исследования показали, что 35 % всех невротических детей (не считая всех остальных факторов, которые вообще могли быть приняты во внимание) стали такими по вине своих родителей, под действием неправиль­ных мер воспитания. Разность методов воспитания, несистематичность, ре­прессивность только вербализирующая, равнодушие к ребенку, безучаст­ность и отсутствие интереса, избалованность в воспитании и т. д. должны всегда быть предметом нашего анализа. Психотерапия сама по себе была бы лишней там, где причина лежит не в ребенке, а в нежелательных условиях окружения, которые нужно изменить.

 

Психотерапия в кабинете участкового врача

По статистическим данным 40–50 % больных (иногда гораздо больше) обращаются к участковому врачу с признаками, на первый взгляд, органи­ческих заболеваний. В дальнейшем оказывается, что это пациенты с нерв­ными расстройствами, психопаты и т. д.

Полагая, что все участковые врачи должны пользоваться определен­ными общими принципами диагностики и терапии невротических рас­стройств, мы приводим здесь небольшую инструкцию по всем нашим пре­дыдущим рассуждениям.

а) При каждом противоречии между объективными данными и субъ­ективными жалобами больного помнить о возможном неврозе. При этом необязательно посылать каждого подозрительного пациента сразу же к пси­хиатру, а наоборот, лучше будет, если лечащий врач сам попытается по­мочь больному простыми методами психотерапии.

б) Для исключения органической основы заболевания необходимо про­вести полное исследование (внутреннее, глазное, ортопедическое и т. д.).

в) Не успокаиваться изолированным выявлением симптомов, а пони­мать больного, как единство организма и всей жизненной среды (знать общее развитие, жизненную ситуацию, материальные факторы, влияние личной жизни, травмирующие моменты и т. д.).

г) Необходимо быть осторожным в оценке доли влияния соматических, психогенных или социогенных факторов. (У одной нашей пациентки, на­пример, совмещалась очень точно конфликтная ситуация с припадком исте­рии, даже с очень тяжелым. Но так как некоторые, довольно незначительные моменты остерегали нас от опрометчивого заключения, было проведено ликворологическое исследование и оказалось, что у нее имеется энцефалит).

 д) Избегать как ятрогенизации так и полипрагмазии!

 

ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ПРОСТОГО ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ

а) Не переубеждать пациента в том, что «у него не могут быть те при­знаки, на которые он жалуется», а наоборот, ободряюще и понятно объяс­нить ему механизм возникновения этих признаков. Особенно важно, чтобы пациенты сразу же и без страха поняли функциональный характер болез­ненных признаков так, чтобы они перестали бояться тяжело больного серд­ца, желудка, безумия, рака, инфаркта и т. д.

 

Пациенты одного участкового врача, который их в значительном количестве посы­лал в психиатрическую амбулаторию, были в большинстве своем напуганы объясне­нием этого врача; он постоянно уверял, что «у них нарушена высшая нервная деятель­ность», а если пациенты со страхом спрашивали, что это такое, врач им строго отвечал: «Психиатрия».

 

Эти пациенты приходили напуганные, с опасениями за свое психическое состояние, они были уверены в том, что постепенно или внезапно заболеют душевной болезнью.

б) Использовать при объяснении невроза, как функционального забо­левания, легко понятные примеры из повседневной жизни (страх проявля­ется учащенным пульсом, рвотой, поносом, потливостью и т. д.), чтобы пациенты поняли, что не каждое физиологическое и телесное проявление бывает органического характера, хотя бы мы это так и чувствовали. Исполь­зовать в экспликативной психотерапии аналогичный, но уже вылеченный случай в качестве примера (осторожно).

в) Подводить больного к решению конфликтных ситуаций так, чтобы он сам, без подсказок и видимой помощи, но все-таки незаметно руководимый решил их (например, никогда не советуем пациенту в матримониальном конфликте прямо: «Разведитесь»).

г) Там, где ситуацию нельзя решить, или там, где решение длительное и можно ожидать длительную напряженность с опасностью фиксации невро­тических недомоганий, мы стараемся дать ориентацию ценностей так, чтобы пациент сам нашел лучший способ, чем патический уход в болезнь.

д) Самым главным является внимательное воздействие на личность пациента, прежде всего в том смысле, чтобы возбудить уверенность, что у него нет серьезного органического заболевания, а всего лишь функциональное нарушение.

е) Там, где это необходимо, мы привлекаем к решению участвующих лиц, как, например, жену, детей, родственников, сотрудников и т. д. Совершенно необходима и работа с родителями, воспитателями детских домов и т. д. в области детской психотерапии.

ж) Если же в течение трех недель не настало (хотя мы и исчерпали воз­можности всех перечисленных принципов) хотя бы небольшое улучшение, необходимо направить больного к психиатру, если вспомогательные иссле­дования между тем не показали, что ему нужно обратиться к другому спе­циалисту.

з) И по окончании специального лечения необходимо, чтобы участковый врач поддерживал постоянный контакт со специалистом психиатром и вы­полнял его рекомендации. Большая ошибка делается тогда, когда критику­ется рекомендация специалиста в присутствии больного, или, что еще хуже, высмеивается. Такой врач не понимает того, что этим он подрывает веру больного во всех врачей, в том числе и в себя.

Своевременным лечением невротических расстройств можно немного сократить время нетрудоспособности и излишнее, часто длительное, лече­ние у других специалистов – терапевта, хирурга, ортопеда и др., которые напрасно стараются найти причинную связь, с точки зрения своей специаль­ности, между незначительными объективными данными и обширными жало­бами пациента и нередко применяют ненужную, а иногда и вредную фармакотерапию или даже хирургическое вмешательство. (Из собственного опы­та припомним операцию пищевода, хотя речь шла о психогенном спазме; оказалось, что операция была лишней, а признаки заболевания исчезли только после лечения психотерапией. Подобный случай был, когда графоспазм лечили лобэктомией, опять-таки напрасно, так как дело касалось графоспазма психогенного происхождения).

С другой стороны, нельзя наперед обещать пациенту хороший резуль­тат от психотерапии, а особо нужно быть осторожным при объяснении, по­чему он не получает медикаменты, «почему с ним ничего не делают», а толь­ко говорят. Иногда бывает труднее, чем сам процесс лечения психотерапией, объяснить пациенту, что психотерапия и есть то лекарство, которое ему нужно.

Однако мы не можем привести здесь больше, чем только некоторые принципы. Проблемы психотерапевтического взаимоотношения, выбора мероприятий, комбинации методов могли бы быть рассмотрены только в спе­циальной психотерапии, которая занимается вопросами психотерапевти­ческих приемов и проблемами отдельных заболеваний (заикание, энурез, тики, фобии, навязчивые состояния – нозологические единицы: неврасте­ния, истерия, психастения, реактивные состояния и т. д.) или синдромов и симптомов. Но это уже вопросы специальных исследований и практики».  (Р. Конечный, М. Боухал, С. 370-380)