Мы продолжаем публикацию сборника междисциплинарных исследований, объединенных темой «ИНЫЕ». Сборник был опубликован под эгидой Международного общества психопатологии экспрессии (СИПЭ). Издание приурочено к проведению выставки «Путеводитель» в Центре современного искусства «Арс-Форум», г. Ярославль, 25 ноября – 18 декабря 2005 года.

 «ИСКУССТВО АУСАЙДЕРОВ: ПУТЕВОДИТЕЛЬ» /

под ред. В.В. Гаврилова

Ярославль

ИНЫЕ

2005

Издание осуществлено при поддержке управления культуры мэрии г. Ярославля

© В.В. Гаврилов, 2005

© дизайн Я.В. Подгорнова, 2005

ЭСТЕТИЧЕСКОЕ В ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКОМ (Заметки с выставки).

Владимир Иванович ШЕСТАКОВ – врач-психиатр, Ярославль

Преимущество художника в том, что он может показать то, о чём невозможно высказаться, представить то, что непредставимо, но способно быть представленным.

В этом отношении уместно вспомнить платоновскую традицию, различающую образы и предметы. Образы всегда телесны (C.Долгопольский,1998).

Их можно увидеть сейчас или припомнить в поле опыта, в котором мы их видели некогда. Таким образом, образы – это тела, обладающие топосом (местом). «Предметы» – внечувственны, невидимы, непредставимы и не обладают топосом. Например – число, душа, и т. п. Их можно только символизировать. Но символизация не разрешает проблему: как возможен субъект, понимающий себя как предмет, но воспринимающий себя как образ? Художник посредством творческого вúдения разрешает эту проблему и репрезентирует предметы посредством изображения, подражания и припоминания, выражая их через образы. Изображение – не отображение, не копия образа, так как представляет нечто, что вне его непредставимо, в нём есть нечто превышающее отображаемое. Как говорит Г.Гадамер: «Художник не столько творец, сколько открыватель невиданного».

В связи с тем, что наши «странные», маргинальные художники чувствуют и мыслят иначе, в отличие от обычных людей, регионом их творчества является граница смысла и бессмыслицы, откуда можно увидеть новые горизонты. Бессмысленность, которую пытаются осмыслить художники – не игра парадоксов и хаос образов. Она существенно важна для него. Потребность выразить и придать ей значение эквивалентна жизни и смерти. Последняя, будучи «возможной невозможностью», представляет из себя абсолютное отсутствие смысла для существующего «Я», прекращение всякого созерцания и изображения. Это предельное состояние обладает трансформирующей валентностью для «Я» (Dasein). К этому следует заметить, что Безумие далеко не бессмысленно. Оно обладает своей логикой, представленной в динамике и патоморфозе психоза, подчиняющимся общим закономерностям.

Манифестация психоза чаще всего начинается с диссонанса сознания и мира, проявляется тревогой, страхом, депрессией. Мир предстаёт враждебным, угрожающим, подобным мертвящему «взгляду Медузы». Защитные механизмы «Я» не справляются с попыткой вернуться к исходному состоянию и избежать тягостного чувства отчуждённости. Это так называемый период «сущностного одиночества», по мнению многих исследователей (М.Бланшо, К.Юнг и др.), предшествующий непосредственному прорыву в творчество. С определённого момента, в силу обстоятельств, мир, наполненный вещами и событиями, начинает восприниматься художником как враждебный и чужой. Всё идет не так как надо, не так хочется. Защищаясь от мира, где крайне трудно что-либо совершить и найти себе место, он начинает утверждать себя в воображаемом мире, где он господин и Демиург. Об этом периоде Гёльдерлин писал: «Я весь оцепенел, я как камень». «…я становлюсь камнем» – сообщал Кафка. А окружающие замечали: «…иногда он бывал как бы отсутствующим, как бы омертвелым». Подобное испытывал в 60-х года и наш поселенец больницы «Афонино» малограмотный художник Александр Лобанов, оставляя проникновенную пронзительную стенограмму катастрофы: «я покойник хорошо». Это своего рода «немая» стадия эстетического процесса. Мы практически не наблюдаем интересных работ, написанных в этот период, за исключением единичных экземпляров психопатологической экспрессии, на которых преобладают тёмные цвета, расплывчатые формы и сюжеты на темы деструкции. Такое состояние крайне неблагоприятно для творчества из-за сопровождающих его отрицательных эмоций и чувства отчуждённости. А у А.Лобанова в «протестный» период чаще всего добросовестные перерисовки ситуаций «несчастного случая (В.Гаврилов, И.Ивенская, 2001). Известны скорее исключения из правил – единичные шедевры, отражающие эту «окаменелость и омертвелость» периода «сущностного одиночества». Такова гравюра А.Дюрера «Меланхолия» – довольно мрачная работа, воплощённая в образах депрессии. Она заполнена неподвижными, разрозненными телами, перезрелыми в своей телесности. Полная неподвижность, отсутствие всякой мотивации. Апофеоз чёрной темноты, предел депрессии, которая вот-вот разразится трансформацией – светом. Чтобы «воскреснуть из мёртвых» надо прежде всего спуститься в ад.

Динамику этого процесса «нисхождения и восхождения» подробно описал К.Юнг в работе «Символы трансформации», а также в своих клинических исследованиях, где он дал чёткое описание «творческой», «трансформирующей», «психогенической» депрессии, обладающей позитивным потенциалом, в отличии от патологической депрессии, приводящей к самообвинению и самоуничтожению».

При возрастании уровня фрустрации до избыточного, вслед за этим состоянием совершенно закономерно возникает ситуация разрядки напряжения, сопровождающаяся эффектом облегчения. Такое состояние часто наблюдается при «кристаллизации бреда», когда «всё становится ясным и понятным», и нередко сопровождается радостным чувством. Одним из главных эффектов фрустрации является выход из неё посредством регрессии, когда происходит возвращение к архаичным, более примитивным формам деятельности психического, которые осуществляются автоматически по более привычным, так сказать, проторённым и, стало быть, более лёгким путям. Происходит своего рода поворот психического к глубинам бессознательного, являющегося хранилищем архетипов. Большая часть работ, наполняющих выставки «странных» художников из коллекции ИНЫЕ, отражает именно этот период. Они чрезвычайно выразительны, богаты по цветовой гамме и разнообразны по сюжетам. Из клинической практики широко известны факты, что больные, находящиеся в этой стадии психоза, и будучи совершенно необразованными, спонтанно продуцируют первомифы, о которых они ранее не имели никакого представления.

Они излагают идеи метемпсихоза и реинкарнации и заявляют, что никогда не рождались и не умирали. Другие отождествляют себя с космосом. Последнее соответствует понятию «эгоцентризм», введённому Ж. Пиаже, которое означает начальную стадию эволюции познавательной функции ребёнка, и для которой характерна полная недифференцированность своего «Я» от окружающего мира.

Что мы видим в большинстве работ «странных художников»? Внешний и внутренний миры упорядочены красотой как космос и микрокосмос, или их единство. Изображения архетипов искренние, живые, и не создают впечатления выдуманных. Созерцание их производит эффект найденной вещи, которая ранее была утеряна. Кроме всего прочего, эти работы обладают провокативной ценностью, заставляя помыслить в направлении истин, которые понятны только тебе и выразимы для других только в виде вопросов. Вот одна из таких проблем, порождающих вопросы.

Не вдаваясь в детальный анализ, можно сказать, что схема кинестазиса психического одинакова для психоза и для эстетического процесса, и даже для религиозных обращений. Вспомним катарсис эллинов, «Царство Божие внутри вас есть» христиан, «Поворот в глубинах сознания» буддистов. Векторы движения psiche одинаковы для всех этих явлений. Схема кинестазиса такова: неприятие мира, поворот внутрь себя, пребывание в стадии «имаго» и затем преображение и прорыв в «Иное», «Единое», в «Абсолют» и т. п. Сотериологическая ценность этой схемы заключается в обретении цельности и «Подлинного состояния» для «Я», Души, Dasein. «Жизнь» достигает своей цели, поскольку является целью сама для себя, а не для «Иного». Но может быть был прав Ницше, когда говорил, что «жизнь – это редкая разновидность неживого (gai savoir), «частный случай» и «средство достижения нечто иного» (volonté de puissance), и это «нечто иное» тесно связано со смертью? (Деррида). И быть может «Подлинное состояние» всего лишь одна из иллюзий и средство чего-то иного?!...

The article “The aesthetical in the psychopathological (Notes on the exhibition)” by Vladimir Shestakov is a try to find out the patterns of creative potential formation. A psychiatrist from Yaroslavl who directly observed Alexander Lobanov’s creative work, talks about the essence of the term “insanity”. Psychosis manifestation can be compared to the period of “essential solitude” (M.Blansho, K.Yung), the latter being a “silent” stage of the aesthetic process, preceding the very break into the creativity. That is when exceptionally expressive drawings appear, that is when outside and inside worlds set in due order… Logics of insane creative work can be described as following: world aversion, intraversy, being in the state of imago and then bursting into transformation to “Other”, “Universal”, “Absolute”, “Genuine state” though a phantom one, but real for the creator.

См. так же материалы сайта

*  Урываев В.А. «Понимание ИНЫХ»

*  Восхваление ста лекарств и рассуждение о ста заболеваниях

*  Глава 5 Системный подход к здоровью и исцелению (Норманн Казинс)

*  Болезнь как кризисная ситуация (по И. Харди)