РУБРИКА:  ОБЩЕСТВО \ СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА\ИСКУССТВО АУТСАЙДЕРОВ

Мы продолжаем публикацию сборника междисциплинарных исследований, объединенных темой «ИНЫЕ». Сборник был опубликован под эгидой Международного общества психопатологии экспрессии (СИПЭ). Издание приурочено к проведению выставки «Путеводитель» в Центре современного искусства «Арс-Форум», г. Ярославль, 25 ноября 18 декабря 2005 года.

 

 «ИСКУССТВО АУСАЙДЕРОВ: ПУТЕВОДИТЕЛЬ» /

под ред. В.В. Гаврилова

Ярославль

ИНЫЕ

2005

Издание осуществлено при поддержке управления культуры мэрии г. Ярославля

 

© В.В. Гаврилов, 2005

© дизайн Я.В. Подгорнова, 2005

 

ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ ДЛЯ РУССКОГО АУТСАЙДЕРА

Ксения Георгиевна БОГЕМСКАЯ – доктор искусствоведения, Москва. Статья написана на средства гранта РГНФ N 03-04-00040

 

Новый для отечественной художественной культуры (но не для лексики!) термин «аутсайдер» легко вошел в оборот рассуждений о маргинальном творчестве. Содержание его более понятно, нежели темный смысл «ар брют» франкофонов. Само понятие аутсайдера широко применимо у нас на родине, где человек то и дело ощущает себя в этом качестве. В плане творчества отличие от стран Европы и Америки, в том, что там аутсайдерами заинтересовались выдающиеся представители художественной среды (инициатором движения после второй мировой войны выступил Жан Дюбюффе – признанный мастер современного французского искусства, ему одному посвящена обширная литература). А у нас импорт термина не сопровождался повышением спроса на продукцию аутсайдеров. Мало того, самой этой продукции, способной сравниться с эталонными образцами, кот наплакал.

Мы оставляем в стороне развернутую деятельность представителей арттерапии, нас интересует тот материал, который может быть включен в художественную культуру. Возможно, в малочисленности одаренных и признанных художников-аутсайдеров раскрывается « в чистом виде» особость русского пути в современном художественном мире. Ведь когда надо было освоить концептуализм или перформансы армия творцов, желавших завоевать арт-рынок, со словариком изучала иностранные журналы и каталоги, бродила по выставочным залам Кёльна и Нью-Йорка, и таки выдала на-гора ассортимент всех актуальных «измов» отечественного производства. Если бы не эта активность, возможно, число наших представителей так называемого радикального искусства тоже было бы на порядок меньше.

Аутсайдер по определению в художественных течениях не ориентируется и никому не подражает. Он изливает свой внутренний мир в творчестве, и это затрагивает струны в душах других людей. Почему духовное нутро наших аутсайдеров столь неплодовито? Ссылаться только на особенности развития национальной психиатрии и условия жизни в больницах для душевнобольных, значит, пытаться отказаться от поиска истинных причин. Вместе с тем легко констатировать растущий интерес к феномену аутсайдерского искусства в научной среде. Это конференции, выставки, деятельность Музея творчества аутсайдеров в Москве и Арт-проекта ИНЫЕ в Ярославле. Потребность в размышлениях на тему аутсайдеров явно превышает вес собственных аутсайдеров в культуре. Это интересный феномен. Никто в самом деле не запрещает отечественным философам, психологам, искусствоведам размышлять и анализировать феномен аутсайдеров на зарубежном материале. Здесь возникают контакты, взаимные научные интересы.

Большой успех работ А.Лобанова в Европе определен тем, что его работы как раз отражают тот сложившийся имидж России, которому отведено место в выстроенной зарубежными культурными деятелями картине художественной жизни. Абсурдная канонизация   атрибутов милитаризма, легко читаемый «русский характер» сюжетов – все это составляет тот стиль, который видят в российском аутсайдерстве из-за рубежа. Если взглянуть на общую картину аутсайдеров разных стран, обладающих высокими котировками в среде тех, кто занимается этим явлением, то можно заметить, что каждой стране отведено   вполне определенное место. Швейцария обладает особым авторитетом, благодаря патриарху аутсайдерства – А. Вёльфли. Его наследие огромно и до сих пор не расшифровано, В нем воплощена гигантская созидательная энергия, который обладал художник, всю жизнь проведший в больнице для душевнобольных. Сами произведения – графические листы – большого размера, производят сильное визуальное впечатление, поражают своей загадочностью. Вёльфли использовал средства, которые играли большую роль в профессиональном искусстве ХХв.: коллаж, сочетание рисунка с текстом. Его листы перекликаются с концептуализмом.

Германия, благодаря книге Принцхорна и коллекции в Хайдельберге, также занимает почетное место среди стран-участниц продвижения искусства аутсайдеров. Также несомненную роль здесь сыграл   крупнейший в Европе Музей наивного искусства – Музей Шарлоты Цандер. Здесь не только находятся лучшие произведения Йозефа Виттлиха (1903-1982), но и произведения аутсайдеров других стран, среди которых надо отметить собрание работ Савы Секулича, высококлассные работы О. Чиртнера, Мэдж Гилл, Скотти Вильсона, Гвиццарди и др. Благодаря этому немецкие аутсайдеры предстают в адекватном окружении.

Витлих, участник второй мировой войны, побывавший в русском плену, столь же отчетливо воплощает гротесковый образ немецкого милитаризма, как Лобанов – советского. Мэдж Гилл и Скотти Вильсон – звезды аутсайдеров Великобритании, при других обстоятельствах считались бы наивными художниками. Вильсон (1888-1972), родившийся в семье евреев, эмигрировавших из России, был включен в «Энциклопедию наивного искусства» 1982 г., кстати как и Витлих, в то время как Швейцарию представляли Мюллер, Нефф и другие, но Вёльфли не был включен составителем.

Большая роль линии, орнаментальность, мистицизм – все это характеризует английских аутсайдеров как будто продолжающих традиции У. Блейка и О. Бердслея. Гвиццарди лидирует среди итальянских аутсайдеров, напоминая своей экспрессией о шедеврах черно-белых лент неореализма. Поляк Никифор долгие годы заслуженно считавшийся наивным, легко был вписан в аутсайдеры, со своими щемящими душу, крошечными, неяркими акварелями, написанными грязной кисточкой и как будто свидетельствующим еще раз о горестной судьбе прекрасной Польши.

Различить аутсайдера и наивного – просто вопрос дискурса, но есть примеры, когда один художник фигурирует и как чисто самодеятельный, и как аутсайдер. Самый яркий тому образец – молдаванин Г.С.Бонза (род.1910). В 1979 г. его картина «Тракторист» была опубликована в каталоге Всесоюзной выставки «Самодеятельные художники – родине» (с.131), а несколькими годами позже в коллективном труде «Изобразительный язык больного паранойей» (б., б.г.) было помещено несколько других его портретов и автопортрет в том же стиле (см. илл. III/22-26). Читателю придется поверить мне на слово, что не один Бонза, а целый ряд отечественных художников, проходивших «по ведомству» самодеятельных и наивных, также были настоящими аутсайдерами, как Лобанов.

Проблема в том, что географию российского ар брют сочиняют заезжие путешественники. Но мы же не изучаем свою историю исключительно по мемуарам маркиза де Кюстина, так что в будущем представления должны измениться.

Пока что художников примеряют к чужеземным эталонам и навешивают им бирку. Живую плоть спонтанного творчества укладывают в прокрустово ложе исторически появившегося термина, в то время как более плодотворным было бы обосновывать термины, исходя из опыта познания. Я бы рискнула утверждать: что как обобщающий термин «аутсайдеры» больше подходит к нашим художникам, нежели определение «наивные». «Наивной» была бабушка Мозес, благополучно проживавшая на своей ферме и варившая варенье с тем же чувством, с каким рисовала свои картинки. А наши соотечественники, обладающие экзистенциальным опытом тюремного заключения (как Леонов), бездомности (как Белых), прессинга тоталитарной власти (все), могут называться «наивными» с большой-большой натяжкой. Именно, они, оказавшиеся на обочине и «светлого, нового мира» социалистической утопии, и нынешней демократии, многократно обманутые, странно выглядящие и разговаривающие, неистовые в своем самовыражении и являются гораздо большими аутсайдерами, нежели признанный всеми М. Неджар, Нек Чанд и пр.

Сейчас «аутсайдерская» карта мира расчерчена очень четко и вполне сообразно системе ролей на художественной сцене. Само это явление рождено интернациональной культурой и сформировано согласно ее потребностям. Художники, которые в прошлом либо считались наивными, либо числились по ведомству арт-терапии, либо были профессионалами, оказались объединены под общей крышей термина, означающее нечто маргинальное по отношению к мейнстриму.

Признание художественной ценности продукции людей, имеющих психиатрический опыт, часто восстанавливает их значимость как членов социума, помогает им утвердиться в жизни, и в этом, конечно, огромный гуманный смысл и завоевание аутсайдерства. Но вряд ли стоит проводить параллель со спортом для инвалидов.

Потребность определенных кругов культурного сообщества дает для понимания этого явления куда больше. Начало прошлого столетия было отмечено интересом к примитиву. Сокровища этнографических музеев и развалы Блошиного рынка в Париже были переосмыслены как пространства, где содержатся произведения, обладающие художественным воздействием, первыми его ощутили поэты и художники. Кубисты были привлечены африканской скульптурой, видя в ней прежде всего источник пластического обобщения форм. Сюрреалистам более импонировал мистический ореол, окружающий предметы ритуалов заокеанских народов. Опора на примитив в творчестве художников русского авангарда является характерной чертой этого явления, о котором говорят все без исключения исследователи. Отличие отечественных художников от западноевропейских заключается в том, что для наших интерес к примитиву был важнейшим компонентом процесса самоидентификации и противопоставления себя Европе, освобождения от влияния европейского искусства. Примитив и течения, опиравшиеся на него в том или ином варианте, прочено вошли в художественную жизнь первой трети прошлого века.

Альфред Барр, директор Музея современного искусства в Нью-Йорке называл в 1930-е годы примитивизм, наряду с абстракционизмом и сюрреализмом, важнейшим художественным течением времени. В 1932 году в этом музее была проведена выставка “The Art of the Common Man in America. 1750-1900”, а в 1938 году выставка “Masters of Popular Painting: Modern Primitives of Europe and America”. В том же году была издана основополагающая книга американского исследователя Р.Голдуотера «Примитивизм в современной живописи», где впервые подробно в научном плане было раскрыто значения примитива для современного искусства. Книга была переиздана в 1967 году.

Во второй половине 20 столетия, примитив стал сферой сувенирных поделок, а наивное искусство, как его иногда в раздражении называли, «творчеством домохозяек». И если широкая публика потребляла так или иначе эту продукцию, и в 1960-е года по миру вновь прошла волна увлечения наивным искусством, видимо, связанная с потребностью в позитивных впечатлениях от художественной продукции, то элита культурного мира была уже в примитиве разочарована. Был исчерпан потенциал и этнографического, и наивного искусства как источник для вдохновения. И здесь как продолжение тенденций сюрреализма появляется интерес к творческому самовыражению людей, страдающих душевными заболеваниями. Характерно, что «Коллекция Ар Брют», как и другие собрания того же плана, носили в целом закрытый характер, это было собирательство для посвященных. Дюбюффе возражал против того, чтобы предметы из коллекции, когда она уже поместилась в Лозанне выдавались на другие выставки, или чтобы они выставлялись вместе с произведениями профессионального искусства.

И только в связи с выставкой в Лондоне в 1979, носившей придуманное Р.Кардиналом название «Аутсайдеры», этот вид творческой практики вышел на публичную арену. Сегмент арт-рынка, отведенный аутсайдерам невелик. Заметим в скобках, что говоря об арт-рынке, мы имеем в виду не сугубо торговлю произведениями в галереях, но более широко процесс обращения искусства аутсайдеров, включающий музеи, журналы, выставки, конференции. Эта деятельность создает контекст, в котором растет и художественная, и товарная ценность произведений, интерпретируются их смыслы, наводятся мосты между этим явлением и другими культурными процессами. Россия, как уже говорилось выше, входит в мировое сообщество ограничено.

Задумаемся, например, почему произведения В.Романенкова не были показаны в Музее Киасма в Хельсинки, на большой интернациональной выставке 2005г.. Впервые представленный мной на выставке ИНСИТА в Братиславе в 1994г.: сразу привлек внимание жюри. Сразу было замечено, что своей графической манерой он чем-то напоминает затканность линиями в композициях Вельфли. И в 2004 г. он получил Гран-При.

По сравнению с Лобановым Романенков куда менее доступен быстрому взгляду. Он вполне может продолжать считаться наивным художником, потому что в его графике налицо связь с традиционным искусством: одни сразу вспоминают плетение кружева, другие, особенно видевшие процесс работы, когда художник очень твердым карандашом процарапывает по бумаге, наклеенной на оргалит, контуры фигур – связь с резьбой по дереву. Он часто изображает избы, мир русской деревни. Большую роль в его манере играют симметрия, центричность композиции – эти качества в принципе противоположны тому налету «безумия» и неконтролируемого движения руки с карандашом, которые столь ценятся у аутсайдеров. Хотя они встречаются и у признанных его представителей. Романенков – очень русский художник, он тесно связан с традициями своей семьи, и говоря шире русской культуры, народного православия. Образ России, о котором художник размышляет, часто давая своим циклам обобщенные названия («Мир детства», «Мир человека»), видится Романенкову в поэтически символическом обличье, где история, религия и современность сливаются в одно целое. Но такой Россию, по международному признанию, дозволено представлять только Толстому и Достоевскому, такой образ зарубежным кураторам и промоутерам аутсайдерского искусства не нужен. Тем более, что хоть Романенков и самоучка, и занимает маргинальную нишу, и находится вне мейнстрима, он в своем творчестве дает ответы на те вопросы, которые волнуют российское общество. Романенков – просто художник, который может существовать не ведая об аутсайдерстве, как и о любых других течениях. Так что в целом верно, что его не берут на аутсайдерские шоу, можно сказать, что он в них и не укладывается. Вполне могут быть вписаны в круг аутсайдеров и Леонов, Белых, Кашигин.

Так какой же он, русский аутсайдер? Потребность говорить об этом, искать черты этого явления в собраниях психиатрических клиник и в творчестве лучших наивных художников, отражает, на мой взгляд, чаяния некоторой части научного и художественного сообщества, которая не ангажирована современным актуальным (или радикальным) искусством, короче, теми, кто занимается художественными практиками разного рода, ориентированными на включение в международный рынок и претендующими на то, что именно они и представляют самое интересное в искусстве России.

В подчеркнутом, растущем интересе к аутсайдерству в нашей стране видится скрытая полемика с теми тенденциями, которые доминировали в художественной жизни в прошлом, с одной стороны, и с другой стороны, и претендуют на широкое признание сейчас. Неслучаен интерес к этому феномену со стороны философов. Проблематика аутсайдерства близко подходит к анализу представлений о том, что такое искусство, к ревизии недавно утверждавших основ эстетики. Именно «проклятые» вопросы философского, эстетического плана чрезвычайно актуальны сегодня для научной мысли. Не решаясь приступить к анализу классического наследия, возможно не обладая необходимым аппаратом исследования, сегодняшние отечественные теоретики аутсайдерства форсируют изучение явления, интересного для них как отправной пункт для собственных рассуждений. Браться за произведения современных профессионалов гораздо сложнее, ибо все «актуальное» искусство окружено глубоко эшелонированной обороной тщательно выстроенных интерпретаций, архивации и контекста. Каждая группировка уже выбрала себе в качестве путеводной звезды того или иного популярного западного философа.

Так, на свободном поле создается система научного обсуждения аутсайдерского искусства, которая формирует контекст этого явления в нашей стране. Создаются институции, пригодные для продвижения этого явления к публике и для организации всех заинтересованных лиц, для партнерства с соответствующими зарубежными организациями. Менее всего в этом процессе принимают участие представители различных художественных практик. Их стремление влиться в мейнстрим заставляет их как бы отгораживаться не только от аутсайдерства, но и от примитива, вообще от всего, что может показаться почвенным, неуправляемым, недостаточно цивильным. Социальная жизнь российского общества такова, что в какой-либо созидательной художественной деятельности, аутсайдеру выразиться чрезвычайно сложно. Скорее он находит себя в деятельности разрушительной. Прожженные, исписанные кабины лифтов, замусоренные окраины деревень и городов, покрышки, сброшенные в ручей – каждый вспомнит аналогичные примеры – все это следы деятельности аутсайдеров, которые стоят не вне художественного мейнстрима, а вне нормального кода бытового поведения.

Продуктивный пример этой деятельности – графитти, пышно расцветшие и в нашей стране, но пока не радующие своеобразием. Вспомним снова перечень стран, где были сформированы образцовые модели аутсайдерства. Там уже давно сложилась четкая социальная регламентация бытового поведения, выстроена система изоляции и коррекции поведения людей с отклоняющимся от нормы поведением. Речь идет не только о психиатрических клиниках или арт-мастерских, но и о массовой повседневной жизни. Энергия аутсайдера, освобожденного от необходимости собирать бутылки, нищенствовать и от возможности агрессивно выражать себя, направляется в творческое русло.

Расцвет наивного искусства в нашей стране в 1960-70-е гг. был социально обоснован образованием многомиллионной армии стариков, еще бодрых, кое-как обеспеченных пенсией и жаждущих вновь пережить свой уникальный исторический опыт. Чтото должно произойти в обществе, чтобы в искусстве появились аутсайдеры. Мы ждем перемен.

Ksenia Bogemskaya, Doctor of Art from Moscow in her article “Procrustean bed for the Russian outsider” writes that “The great success of Lobanov’s works in Europe was predetermined by the fact that his works reflect exactly the image of Russia that was generated in the picture of art life set out by foreign cultural figures. The absurd canonization of the militarism attributes, the easily seen “Russian character” of plot lines – all these make up the style of the Russian outsider art that is seen abroad. The borderline between what is called the outsider art and the naïve one is extremely subtle and is determinated by an epoch and a country. Romanakov, Leonov, Belykh, Kashigin can be rightly considered outsiders. They are al out of mainstream, possess the non-standard psychological constitution, create expressive, suggestive works. I would take the risk to declare that the generalizing term “outsiders” suits Russian artists better then the term “naïve”.

 

См. так же материалы сайта:

*  Урываев В.А. «Понимание ИНЫХ»

*  Предмет, задачи и значение медицинской психологии (М.С. Лебединский, В.Н. Мясищев)

*  Глава 5. Системный подход к здоровью и исцелению (Норманн Казинс)

*  Болезнь как кризисная ситуация (по И. Харди)

 

Пишите на адрес:
info@medpsy.ru
medpsyru@gmail.com
"Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика"
ISSN 2309−3943
Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций
свидетельство о регистрации СМИ Эл № ФС77-52954 от 01 марта 2013 г.
Разработка: Г. Урываев, 2008 г.
  При использовании оригинальных материалов сайта — © — ссылка обязательна.  

Яндекс цитирования Get Adobe Flash player