|
Аннотация. Актуальность. В статье обсуждается социальная значимость ревматологических заболеваний. Отмечается важность ряда факторов, определяющих результат лечебно-реабилитационных мероприятий, проводимых с больными ревматологического профиля, среди которых немаловажную роль играет личность врача. Цель исследования — выявление влияния личностных особенностей врача-ревматолога на конфликтность в диаде «врач — больной». Материалы и методы. В исследовании была использована методика Л.П. Урванцева «Идеальный — реальный врач» и произведена оценка эффективности терапии (по субъективной оценке больного). В исследовании участвовало 174 больных, госпитализированных в ревматологическое отделение в связи с обострением ревматоидного артрита, остеоартроза и системных воспалительных заболеваний, а также 6 лечащих врачей. Одного врача оценивало примерно 30 пациентов, его характеризующих (от 18 до 47 на каждого), что может представлять относительно объективную характеристику его качеств, видимых «со стороны». Результаты. Определены характеристики «идеального» и «реального» врача в представлении больного ревматологического отделения, рассчитаны показатели конфликтности у шести ревматологов отделения. По результатам успешности терапии (по субъективной оценке больного) был определен ранг успешности врача-ревматолога. На основании применения коэффициента корреляции Спирмена установлено, что успешность терапии тесно связана с двумя показателями конфликтности — коэффициентом негативизма к врачу — N (ρ = −0,87; p = 0,024) и коэффициентом обобщенной конфликтности — K (ρ = −0,93; p = 0,008); а также зависит от таких качеств, как внимательность (ρ = 0,89; p = 0,004) и терпеливость (ρ = 0,99; p = 0,037). Эти качества (внимательность и терпеливость) сами по себе оказались связанными друг с другом, так же, как и показатели негативизма к врачу и обобщенной конфликтности. Выводы: определены личностные качества врача-ревматолога, определяющие степень конфликтности в диаде «врач — больной». Предложенная Л.П. Урванцевым методика для определения конфликтности в диаде «врач — больной» позволяет объективно оценивать эффективность этого взаимодействия. Ключевые слова: личностные качества врача, диада «врач — больной», ревматологические заболевания, конфликтность.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 15-06-10823а)
Ревматология — одна из бурно развивающихся медицинских специальностей, которая эффективно адаптирует научные достижения и вносит вклад в прогресс мировой фундаментальной и клинической медицины [6]. Согласно статистике, более 100 миллионов человек в Европе имеют ревматические заболевания, что составляет четверть от общего числа европейцев. Такие заболевания могут поражать всех людей вне зависимости от возраста и пола, хотя женщины болеют чаще мужчин. Соотношение мужчин и женщин составляет 40% и 60% соответственно. Ревматические заболевания первично классифицируются как невоспалительные заболевания, так и воспалительные. Среди невоспалительных ревматических заболеваний наиболее частыми являются: дегенеративные заболевания позвоночника, остеоартрит коленных, тазобедренных суставов, суставов кистей, остеопороз, фибромиалгия. Среди воспалительных ревматических заболеваний наиболее частыми являются: ревматоидный артрит, анкилозирующий спондилит, реактивный артрит, системные заболевания соединительной ткани. В 2010 году закончилась «декада болезней костей и суставов» (2000—2010 г.г.), объявленная ВОЗ с целью привлечения внимания общественности к их социальному значению, составляющих основу ревматических заболеваний [8; 14]. Их последствия определяются не только колоссальными экономическими затратами, связанными с нетрудоспособностью и инвалидизацией вследствие неуклонно прогрессирующего течения большинства из них [7; 28] или с дорогостоящим лечением [27; 32], но и огромным моральным ущербом. Ревматические заболевания являются наиболее дорогими для европейского здравоохранения и представляют серьёзную социально-экономическую проблему, нанося экономический ущерб более чем в 200 млрд. евро в год бюджетам европейских стран. Постоянная слабость, депрессия и снижение качества жизни — неизменные спутники этих заболеваний [21]. Данная тенденция относится не только к ревматическим заболеваниям с серьезным прогнозом (системная красная волчанка [31; 23] или ревматоидный артрит [1; 16; 19; 24]), но и к таким болезням, как остеоартроз [9; 26] или синдром болей в нижней части спины [13; 17]. Хроническая боль, характерная для этих заболеваний, и депрессия имеют общие механизмы; они обычно коморбидны по отношению друг к другу [16; 25]. У больных ревматоидным артритом коморбидная депрессия является независимым фактором риска их смертности [22], а при болях в нижней части спины — существенным фактором риска возникновения нового эпизода [18; 20]. Достигнутые за последнее время успехи в лечении ревматических заболеваний открыли перед ревматологами и их пациентами новые горизонты, связанные с разработкой и внедрением биологических методов терапии [5; 26]. Следует отметить, что данные достижения, тем не менее, не оказали существенного влияния на снижение остроты проблемы. Во-первых, не достигнуто стопроцентного успеха в лечении; во-вторых, стоимость препаратов, представляющих собой биологические агенты, настолько высока, что она ложится непосильным бременем либо на пациента, напоминая о социальном неравенстве и разных возможностях [15], либо на страховые или государственные структуры [30]. Все это свидетельствует о том, что меры, направленные если не на ликвидацию, то хотя бы на частичное нивелирование, а еще лучше на профилактику социальных последствий, всегда будут оставаться актуальными. Речь идет в данном случае не только о некой физической, ортопедической реабилитации или принятии каких-то социально-экономических мер, но и о качестве оказания врачебной помощи с точки зрения удовлетворения потребности пациентов в эффективном лечебном процессе и оптимальном взаимодействии с медицинским персоналом. На современном этапе развития медицины чрезвычайно значимой является проблема недостаточной эффективности медицинской помощи. Одной из причин возникновения данной проблемы является недостаточная изученность психологического неблагополучия в сфере общения врача и пациента, хотя в последние годы проведено значительное количество исследований, касающихся психологических аспектов медицинской деятельности (Н.И. Коршунов, В.В. Соложенкин, П.И. Сидоров, В.А. Ташлыков, Л.П. Урванцев, В.А. Урываев, Н.А. Русина, Н.В. Яльцева, Б.А. Ясько, Н.В. Яковлева, Л.А. Цветкова, Н.А. Ардаматский, С.П. Боткин, И.В. Давыдовский, И.Е. Дядьковский, И.А. Захаров, Г.А. Захарьин, В.Г. Ерохин, В.И. Катеров, В.Г. Кондратьев, Ю.П. Лисицин, М.Я. Мудров, Н.И. Пирогов, А.С. Попов, М.С. Роговин, Г.И. Царегородцев, О.П. Щепин). Л.П. Урванцев и И.А. Кодочигова, анализируя психологическую литературу по проблеме взаимоотношений «врач — больной», отмечают, что доминирующим оказывается один из двух подходов. В рамках первого изучаются психологические особенности больных, их представления об идеальном враче, отношение к болезни и т.д. В русле другого подхода объектом изучения является сам врач, выясняются его стиль общения с больными, коммуникативные качества, представления о пациентах. Однако наиболее продуктивным, на их взгляд, является третий вариант, когда анализируется взаимодействующая система «врач — больной», учитываются психологические особенности и врача, и больного, способствующие или препятствующие формированию контакта между ними. Поэтому в этой связи просматривается необходимость детального и тщательного изучения всех тех многообразных факторов, которые влияют на контакт в диаде «врач — больной» [11]. Особую актуальность данная проблема приобретает в связи с тем, что постепенно традиционная модель лечебного процесса уходит в прошлое. В этой «исторической» модели доминирует патерналистская направленность, согласно которой врач занимает активную позицию, а пациент — пассивную, зависимую. Альтернативой этой модели является разрабатываемая в России и отстаиваемая за рубежом модель ДМ-ориентированного взаимодействия врача и пациента, основанная на доказательной медицине (ДМ, [10]). Известно, что конечный результат лечебно-реабилитационных мероприятий, проводимых в отношении больных, в том числе и ревматологического профиля, определяет целый комплекс факторов, среди которых немаловажную роль играют личность врача и социальное окружение больного [12]. Важными составляющими деятельности врача являются не только его знания и умения, особенности профессионального мышления, но и личностные качества, умение общаться с пациентом. Поэтому профессиональная компетентность врача, по нашему мнению, включает не только специальную медицинскую подготовку, общечеловеческую культуру, но и социально-психологические аспекты его личности, его ценностные ориентации, коммуникативную грамотность [4]. В.В. Знаков отмечает, что к обязательным — как личностным, так и профессиональным — качествам медицинского работника относятся внимательность и наблюдательность, пунктуальность и аккуратность, умение постоянно держать под контролем свои слова и поступки [2]. Врач, как и его пациент, может также классифицироваться по своим личностным характерологическим особенностям. Главное заключается в том, что он должен понять особенности личности больного и по возможности им соответствовать [3]. Цель исследования заключалась в выявлении влияния личностных особенностей врача-ревматолога на конфликтность в диаде «врач — больной». Материалы и методы Методика «Идеальный — реальный врач», предложенная Л.П. Урванцевым на основе семантического дифференциала, согласно которой больной по пятибальной шкале характеризует врача по следующим 7 полярным характеристикам: 1) умный, знающий — незнающий; 2) внимательный — невнимательный; 3) терпеливый — нетерпеливый; 4) веселый, с шуткой — серьезный; 5) ровный, нейтральный — отзывчивый; 6) необщительный — общительный; 7) тверд, настойчив, может приказать — мягкий, больше советуется с больным. При сопоставлении качеств идеального и конкретного врача по степени расхождения между ними рассчитывались показатели конфликтности в диаде «врач — больной»: 1) S — показатель общей конфликтности — сумма расхождений в баллах по всем семи характеристикам; 2) N — показатель негативизма к врачу — сумма расхождения по трем первым, наиболее существенным с точки зрения профессионализма и организованности характеристикам; 3) К — показатель обобщенной конфликтности — соотношение N/S — соотношение важнейших профессиональных недостатков и тех характерологических особенностей врача, которые не импонируют данному больному. Результаты терапии оценивались пациентом по четырем градациям: «значительное улучшение», «улучшение», «незначительное улучшение» или «без эффекта». При анализе результатов в соответствии с целью и задачами работы в большей мере принималась во внимание оценка самого пациента. Результаты В исследовании участвовало 174 больных, госпитализированных в ревматологическое отделение в связи с обострением ревматоидного артрита, остеоартроза и системных воспалительных заболеваний, а также 6 лечащих врачей. В среднем, на одного врача пришлось около 30 пациентов, его характеризующих (от 18 до 47 на каждого), что может представлять относительно объективную характеристику его качеств, видимых «со стороны». Прежде всего, рассмотрим, каким себе представляют пациенты ревматологического отделения «идеального» врача (табл. 1).
Таблица 1 «Идеальный» врач в представлении больных ревматологического отделения
Идеальный врач — умный, внимательный и терпеливый; кроме того, чаще он характеризуется как веселый, отзывчивый, общительный и мягкий. Однако, как видно по последней характеристике, мнения пациентов об идеальном враче наиболее противоречивы: каждый пятый больной предпочел бы не «мягкого», а «твердого», настойчивого врача, и еще каждый пятый представлял идеального врача не в крайних проявлениях («твердый» или «мягкий»), а в сбалансированных проявлениях этой черты личности. Также достаточно вариабельны представления пациентов об идеальном враче с точки зрения его «веселости» и «серьезности». Хотя большая часть и предпочитает врача веселого, с шуткой, некоторые больные не представляют себе подобного идеального врача; им импонирует врач серьезный (в представлениях этих больных шутки могут казаться неуместными, а сам врач, по выражению одного из больных, — «шутом»). Около трети больных предпочли бы некий промежуточный вариант. В целом, картина реального врача кажется достаточно близкой к идеальному варианту (табл. 2), хотя отклонения от него уже не редкость.
Таблица 2 «Реальный» врач в представлении больных ревматологического отделения
Так, 23 пациента (12,7%) оценили своих ревматологов как несовершенных по такому качеству, как ум, из них 8 (4,6%) — как «середнячков»; еще большая часть больных охарактеризовала своих лечащих врачей как недостаточно внимательных и терпеливых. Следует отметить, что по этим качествам появляются и крайне негативные оценки. Более частые отклонения наблюдаются и по остальным характеристикам: веселость — серьезность, холодность — отзывчивость, общительность — необщительность, твердость — мягкость.
Рисунок 1. Показатель общей конфликтности (S) у шести ревматологов
На рис. 1 представлены средние величины показателя общей конфликтности у шести ревматологов. Хотя нет статистических различий между ними, сам факт существования этих различий демонстрирует разнообразные и неоднозначные с точки зрения удовлетворенности пациента взаимоотношения в диаде «врач — больной». А вот чрезвычайно важный показатель этих взаимоотношений — показатель негативизма по отношению к врачу (N) — у некоторых ревматологов существенно различается (рис. 2). Эти различия сохраняются и при анализе среднего показателя обобщенной конфликтности (рис. 3). Но даже без статистической обработки по показателям негативизма к врачу и обобщенной конфликтности очевидно, что у последней пары ревматологов (не только у врача Е, но и у врача F) не все благополучно в отношениях с пациентами.
Рисунок 2. Показатель негативизма к врачу (N) у шести ревматологов
Рисунок 3. Показатель обобщенной конфликтности (К) у шести ревматологов
Проанализируем степень расхождения по отдельным врачебным характеристикам, представленным в методике «Идеальный — реальный врач». В табл. 3 эти расхождения представлены в процентах от максимально возможного. Если мы обратимся к характеристике «умный, знающий — не знающий », то, образно говоря, врачу А, по усредненному мнению его пациентов, «до полного ума» не хватает 4,3%, т.е. он умный как бы на 95,7%, а вот врач F — только на 89,1% (расхождение с идеалом в процентах от максимально возможного составляет 10,9). По этой характеристике, как видно, некоторые врачи по оценке больных существенно различаются, хотя не зарегистрировано ни одного случая расхождений крайней степени.
Таблица 3 Величина расхождения в оценке пациентов по различным характеристикам между идеальным врачом и 6 ревматологами (в % от максимально возможной величины расхождения суммы баллов) и число крайних несовпадений по этим характеристикам; в скобках указана достоверность различий (p < 0,05) между соответствующим ревматологом (достоверность определялась по абсолютным цифрам в соответствии с точным методом Фишера — тмф)
Достаточные различия получены при оценке внимательности. Так, если врач В характеризуется как на 100% внимательный ревматолог, то внимательность врача Е оценивается как 85-процентная. Более того, в 6,3% случаев у этого врача зарегистрированы крайние оценки невнимательности; у врача D они встречаются с частотой около 4%. Оценка шкалы «терпеливости — нетерпеливости» достоверных различий не выявила, так же, как и не зарегистрировано несовпадений крайней степени. А вот шкала приемлемости врача для больного по такому личностному качеству, как «веселый, с шуткой — серьезный» выявляет наибольшее число и наибольшую степень несовпадения с ожиданиями больного. Анализ оценок этого признака путем последующей беседы с пациентами показывает, что нередко реальный врач представляется больному не столько серьезным, сколько мрачным, депрессивным, загруженным своими проблемами, если и с улыбкой, то вымученной. Средняя величина расхождения между идеальным и реальным врачом по этому признаку превышает, как видно, у половины ревматологов 40%, и имеются существенные индивидуальные различия между отдельными врачами. Более того, у врачей А, С, F регистрируется значительное число крайних несовпадений, соответственно: у каждого третьего пациента — у врача А, каждого четвертого — у врача С и каждого пятого — у врача F. По-разному оценивают пациенты и такое качество, как отзывчивость, что видно и по средней величине расхождений в процентах от максимально возможного, и по количеству крайних несовпадений. В целом, меньше различий между врачами по шкале общительности, хотя все-таки у отдельных ревматологов (D и F) встречаются пациенты с крайними несовпадениями идеального и их реального врача по этой характеристике. То же самое можно сказать и в отношение «твердости — мягкости». Здесь величина расхождения в оценках разных ревматологов примерно одинаковая, хотя у отдельных врачей встречаются пациенты с крайней степенью несовпадений. Как связаны описанные выше личностные характеристики врача и успешность терапии? Использовался метод ранговой корреляции Спирмена, для чего 6 ревматологов расставлялись в ранговой последовательности по степени их различий по отдельным характеристикам с «идеальным» врачом и по успешности терапии. Успешность терапии определялась по следующему алгоритму: ранг врача устанавливался: 1) исходя из количества значительных улучшений; 2) исходя из общего числа хороших результатов (значительное улучшение и улучшение); 3) исходя из доли негативных результатов (отсутствие эффекта и ухудшение); 4) определялся средний ранг на основании предыдущих, и присваивался новый интегральный ранг успешности. Установлено, что успешность терапии тесно связана с двумя показателями конфликтности: коэффициентом негативизма к врачу — N (ρ = − 0,87; p = 0,024) и коэффициентом обобщенной конфликтности — K (ρ = − 0,93; p = 0,008) а также с такими качествами, как внимательность (ρ = 0,89; p = 0,004) и терпеливость (ρ = 0,99; p = 0,037). Эти качества (внимательность и терпеливость) сами по себе оказались связанными друг с другом, так же, как и показатели негативизма к врачу и обобщенной конфликтности (рис. 4).
Рисунок 4. Связь некоторых личностных характеристик ревматолога и показателей методики «Идеальный — реальный врач» с достижением клинического эффекта
В то же время для клинического эффекта не получено достоверной связи с оценкой ума, что объяснимо, с нашей точки зрения, минимальными различиями по этой характеристике между ревматологами, не позволившими провести достаточную дифференцировку между ними, как вследствие трудности данной оценки для больного (в том числе и по этическим моментам), так, возможно, и вследствие объективно существующих минимальных различий. Не получено достоверной связи успешности терапии и с другими личностными особенностями — серьезный врач или веселый, общительный или нет, мягкий или твердый. Это свидетельствует о том, что, несмотря на то, что как раз по этим характеристикам и получены наибольшие различия, они не столь важны, не приоритетны для достижения эффекта. Заметим, однако, что подобное заключение является неким общим, характеризующим группу, но не исключающим конкретных индивидуальных случаев существенного влияния тех характеристик, которые иногда представляются «второстепенными». Выводы:
Литература 1. Зинчук И.Ю., Амирджанова В.Н. Социальное бремя ревматоидного артрита // Научно-практическая ревматология. – 2014. – № 52(3). – С. 331–335. 2. Знаков В.В. Исследование профессионально важных качеств у медицинских работников // Психологический журнал. – 2004. – № 3. – С. 71—81. 3. Коршунов Н.И. Ревматологическая практика: некоторые аспекты диады «врач–больной» // Практическая медицина. – 2015. – Том 2, № 3(88). – С. 105–109. 4. Коршунов Н.И., Яльцева Н.В., Филатова Ю.С. Конструктивная конфликтность врача на разных этапах профессиональной деятельности // Человек, субъект, личность в современной психологии. Материалы Международной научной конференции, посвященной 80-и летию А.В. Брушлинского / отв. ред. А.Л. Журавлев, Е.А. Сергиенко. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2013. – Т. 3. – С. 427–430. 5. Насонов Е.Л. Фармакотерапия ревматоидного артрита – взгляд в XXI век // Клиническая медицина. – 2005. – № 6. – С. 8–12. 6. Насонов Е.Л. Достижения ревматологии в XII веке // Научно-практическая ревматология. – 2014. – Т. 2(52). – С. 13–140. 7. Насонов Е.Л., Баранов А.А., Эрдес Ш.Ф. Состояние специализированной ревматологической помощи взрослым и детям в Российской Федерации. Проект Федеральной целевой программы «Ревматические болезни 2008–2012 гг.» // Научно-практическая ревматология. – 2007. – № 2. – С. 4–7. 8. Насонова В.А., Фоломеева О.М., Эрдес Ш.Ф. Ревматические заболевания у населения Российской Федерации в начале XXI века глазами статистики // Терапевтический архив. – 2009. – Т. 81. – № 6. – С. 5–9. 9. Попов А.А., Изможерова Н.В., Тагильцева Н.В. Распространённость остеоартроза коленных суставов и его влияние на качество жизни женщин в климактерии // Научно-практическая ревматология. – 2007. – № 2. – С. 8–13. 10. Трофименко С.Ю. Исследование взаимоотношений врача и пациента в условиях лучебно-профилактических учреждений города Волгограда // Social Sciences and Public Health: Theoretical approaches, empirical theoretical approaches, empirical reserches, practical decisions esearches, practical decisions. Materials of the IV international scienti aterials of the IV international scientific conference c conference on April 20–21. – 2014. – С. 99–103. 11. Урванцев Л.П., Кодочигова И.А. Психологические аспекты общения в диаде «Врач–больной» // Ярославский психологический вестник. – Москва – Ярославль, 2001. Вып. 5. – С. 96–108. 12. Филатова Ю.С. Больной ревматологического отделения: роль лечащего врача и медицинского персонала в достижении терапевтического эффекта: дис. … канд. мед. наук. – Ярославль, 2009. – 171 с. 13. Чернышова Т.В., Багирова Г.Г. Качество жизни больных с хронической болью в нижней части спины и фармакоэкономические аспекты лечения // Научно-практическая ревматология. – 2005. – № 2. – С. 37–42. 14. Эрдес Ш.Ф., Фоломеева О.М., Амирджанова В.Н. Проблема ревматических заболеваний в России с позиции общества и пациента // Вестник РАМН. – 2003. – № 7. – С. 11–14. 15. Юргель Н.В., Хубиева Н.Ю. Оценка мнений пациентов – важнейший компонент мониторинга эффективности программ лекарственного обеспечения населения // Здравоохранение. – 2006. – № 2. – С. 27–33. 16. Яльцева Н.В., Коршунов Н.И. Аффективные расстройства у больных ревматоидным артритом // Научно-практическая ревматология. – 2005. – № 2. – С. 143–143. 17. Aceves-González C., Prado-Leon L.R. Low back pain and depression: a study in a population of Mexican workers // Work. – 2008. – Vol. 31, № 2. – Р. 159–166. 18. Blyth F.M., Van Der Windt D.A., Croft P.R. Chronic Disabling Pain: A Significant Public Health Problem // Am J Prev Med. – 2015. – Vol. 49(1), Jul. – Р. 98–101. 19. Bruce T.O. Comorbid depression in rheumatoid arthritis: pathophysiology and clinical implications // Curr Psychiatry Rep. – 2008. – Vol. 10, № 3. – Р. 258–264. 20. Carroll L.J., Cassidy J.D., Côté P. Depression as a risk factor for onset of an episode of troublesome neck and low back pain // Pain. – 2004. – Vol. 107, № 1. – Р. 134–139. 21. Chronic pain and comorbid mental health conditions: independent associations of posttraumatic stress disorder and depression with pain, disability, and quality of life / S.D. Outcalt, K. Kroenke, E.E. Krebs [et al.] // J Behav Med. – 2015. – Vol. 38(3), Jun. – Р. 535–543. 22. Comorbid depression is an independent risk factor for mortality in patients with rheumatoid arthritis / D.C. Ang, H. Choi, K. Kroenke [et al.] // J Rheumatol. – 2005. – Vol. 32, № 3. – Р. 1013–1019. 23. Danoff-Burg S., Friedberg F. Unmet needs of patients with systemic lupus erythematosus // Behav Med. – 2009. – Vol. 35(1), Spring. – Р. 5–13. 24. Depression and anxiety in patients with rheumatoid arthritis: prevalence rates based on a comparison of the Depression, Anxiety and Stress Scale (DASS) and the hospital, Anxiety and Depression Scale (HADS) / T. Covic, S.R. Cumming, J.F. Pallant [et al.] // BMC Psychiatry. – 2012. – Vol. 24, Jan, № 12. – P. 6. 25. Depression and the long-term risk of pain, fatigue, and disability in patients with rheumatoid arthritis / J. Fifield, H. Tennen, S. Reisine [et al.] // Arthr. Rheum. – 1998. – Vol. 41. – Р. 1851–1857. 26. Dimention-specific burden of caregiving among partners of rheumatoid arthritis patients / C.E. Jacobi, B. van den Berg, H.C. Boshuisen [et al.] // Rheumatology (Oxford). – 2003. – Vol. 42(10). – Р. 1226–1223. 27. Direct costs related to rheumatoid arthritis: the patient perspective / J.L. Huelsemann, T. Mittendorf, S. Merkesdal [et al.] // Ann Rheum Dis. – 2005. – Vol. 64(10), Oct. – Р. 1456–1461. Epub 2005 Mar 30. 28. Examination of arthritis-related work place activity limitations and intermittent disability over four-and-a-half years and its relationship to job modifications and outcomes / M.A. Gignac, X. Cao, K. Tang [et al.] // Arthritis Care Res (Hoboken). – 2011. – Vol. 63(7), Jul. – Р. 953–962. 29. Impact of race and diagnostic label on older adults' emotions, illness beliefs, and willingness to help a family member with osteoarthritis / C.A. Mingo, J.M. McIlvane, W.E. Haley [et al.] // J Appl Gerontol. – 2015. – Vol. 34(3), Apr. – Р. 277–292. 30. Medico-economic evaluation of infliximab in rheumatoid arthritis—prospective French study of a cohort of 635 patients monitored for two years / J. Sany, J.D. Cohen, C. Combescure [et al.] // Rheumatology (Oxford). – 2009. – Vol. 20, Jul [Epub ahead of print] PubMed PMID: 19620209. 31. Mood Disorders in Systemic Lupus Erythematosus: Results From an International Inception Cohort Study / J.G. Hanly, L. Su, M.B. Urowitz [et al.] // Arthritis Rheumatol. – 2015. – Vol. 67(7), Jul. – Р. 1837–1847. 32. Uhlig T., Moe R.H., Kvien T.K. The burden of disease in rheumatoid arthritis // Pharmacoeconomics. – 2014. – Vol. 32(9), Sep. – Р. 841–851.
Ссылка для цитирования УДК 159.923:614.253.8:616-002.77 Филатова Ю.С., Коршунов Н.И. Влияние когнитивных особенностей личности врача-ревматолога на конфликтность в диаде «врач — больной» // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2015. – N 6(35) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
В начало страницы
|
|
|