Сухарева Г.Е.

 

Вернуться на главную страницу
О журнале
Отчет
Редакционный совет
Приглашение к публикациям

Нейро- и патопсихологический анализ нарушений психической деятельности при расстройствах шизофренического спектра

Сагалакова О.А., Жирнова О.В., Труевцев Д.В. (Барнаул, Россия)

 

 

Сагалакова Ольга Анатольевна

Сагалакова Ольга Анатольевна

кандидат психологических наук, доцент, доцент кафедры клинической психологии; федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Алтайский государственный университет», пр. Ленина, 61, Барнаул, 656049, Россия.
Тел.: 8 (3852) 36-61-61.

E-mail: olgasagalakova@mail.ru

Жирнова Ольга Владимировна

Жирнова Ольга Владимировна

студент кафедры клинической психологии; федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Алтайский государственный университет», пр. Ленина, 61, Барнаул, 656049, Россия. Тел.: 8 (3852) 36-61-61.

E-mail: olga.zhirnova.2015@mail.ru

Труевцев Дмитрий Владимирович

Труевцев Дмитрий Владимирович

кандидат психологических наук, доцент, заведующий кафедрой клинической психологии; федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Алтайский государственный университет», пр. Ленина, 61, Барнаул, 656049, Россия. Тел.: 8 (3852) 36-61-61.

E-mail: truevtsev@gmail.com

 

Аннотация. В статье рассмотрена проблема соотношения данных комплексного патопсихологического и нейропсихологического экспери-ментального исследования психической деятельности и симптомов психических расстройств. Обозначены основные дискуссионные вопросы соотношения ассоциируемых с расстройствами шизофренического спектра патопсихологических нарушений психической деятельности (нарушение избирательности психической деятельности, искажение процесса обобщения, патология функций мотивов, разноплановость мышления, дисфункция социальной регуляции деятельности и уровня самосознания) (Б.В. Зейгарник, М.М. Коченов, В.В. Николаева, Ю.Ф. Поляков, др.) непосредственно с психопатологическими симптомами. Обсуждается возможность «прямого» соотнесения данных экспериментально-психологического исследования психической деятельности с симптомами шизофрений (Б.В. Зейгарник, Б.С. Братусь, Н.В. Зверева, др.). В современной науке шизофрении мыслятся как «нейрокогнитивные расстройства», исследования строятся вокруг описания «нейрокогнитивных дефицитов», что смещает акцент на «нарушенное» в психике, нарушая важную пропорцию патопсихологического анализа (нарушенное и сохранное, процессы качественных перестроек и компенсаторных процессов). В интегративных моделях, нашедших свое подтверждение в современных экспериментальных исследованиях, основ-ными дисфункциями определены: нарушение процесса ментализации, дисфункция социального интеллекта, социальная ангедония (А.Б. Холмогорова и др.). И в пато-, и в нейропсихологии исследовательский акцент ставится не столько на фиксации «статики» нарушенного, сколько на «зоне компенсации», «перестройках», возможностях и сохранных компонентах психической деятельности. Нейропсихологический анализ позволяет более содержательно понять процессы нарушений психической деятельности. В статье проанализирован отдельный случай пациента с расстройством шизофренического спектра. Представлен комплексный нейро- и патопсихологический анализ психической деятельности, позволивший более полно раскрыть динамические и компенсаторные процессы, несмотря на наличие грубой психопатологической симптоматики.

Ключевые слова: расстройства шизофренического спектра; патопсихология и нейропсихология; синдромный анализ психической деятельности; нарушение избирательности психической деятельности; разноплановость мышления; функциональные блоки мозга.

 

Поступила в редакцию:

Прошла рецензирование:


Опубликована:

 

13.11.2019

26.11.2019

28.11.2019

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

Публикуется при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 17-29-02420.

 

В практической деятельности психиатрической клиники существует актуальная проблема относительно соотношения результатов патопсихологического и нейро-психологического экспериментального обследования, выполненного медицинским психологом, и данных, собираемых врачом-психиатром в процессе наблюдения и клинической беседы. Различия особенностей плоскостей анализа психики указанными специалистами проявляются в методологической специфичности в осмыслении нормы и патологии, употреблении терминов, операционализации тех или иных психопатологических феноменов, а также в использовании методов и приемов диагностики, вмешательства и его оценки. Психиатрическая диагностика ориентирована на поиск и констатацию патологических проявлений, постановку диагноза на основе критериев симптомов, описанных в классификациях болезней. Соответствующие цели медицинского психолога заключаются в описании системного дефекта психической деятельности в контексте обозначения сохранных, легко компенсируемых и нарушенных сторон личности, выделении синдромообразующих и производных нарушений в динамике развития болезненного процесса, при этом постулируется важность проведения экспериментального исследования в контексте квалификации внешне наблюдаемых явлений — обнаружения пато- и нейропсихо-логических механизмов [1; 7; 12; 15; 18]. В литературе многократно подчеркивается значимость обеих точек зрения на природу и деятельность психики, что способствует более полному описанию патологических процессов, причем оценки специалистов могут как взаимодополнять друг друга, так и быть противоречивыми исходя из различий методологических принципов и арсенала профессиональных средств.

Особо остро в клинической диагностике стоит вопрос о патогномичности и специфичности нарушений мыслительной деятельности, выделяемых патопсихологом в процессе обследования в условиях моделирования реальной предметной деятельности. Например, являются ли разноплановость, разорванность, псевдоабстрактность, резонерство, искажение процесса обобщения и так называемые «соскальзывания» с логического хода мышления нарушениями, типичными для расстройств шизофре-нического спектра? Отечественные патопсихологи — Б.В. Зейгарник, а вслед за ней С.Я. Рубинштейн, Б.С. Братусь — акцентируют внимание на вероятностном характере тех или иных нарушений при психиатрическом синдроме, в том числе при шизофрении, и обсуждают не прямую зависимость этих феноменов, а частоту встречаемости качественных нарушений при определенных диагнозах [2; 6; 14]. Нарушениями мышления при шизофрении Б.В. Зейгарник заинтересовалась под воздействием работ Л.С. Выготского, и в анализе нарушений психики при расстройстве следовала логике идей культурно-исторического подхода [5].

Б.В. Зейгарник как основатель патопсихологической школы выступала против синонимичности разорванности мышления и диагноза шизофрении, укоренившейся в психиатрическом взгляде того времени (В.А. Гиляровский, О.В. Кербиков и др.). Так было показано, что ошибки, свойственные при разноплановости, разорванности мышления, искажении процесса обобщения встречаются не только у пациентов с расстройствами шизофренического спектра, но также и у психопатических личностей и пациентов с энцефалитом, однако с меньшей распространенностью. Наряду с этим у пациентов при расстройствах шизофренического спектра (14,8%), особенно в состоянии ремиссии и/или без опыта галлюцинаторно-бредовых переживаний, отмечались конкретно-ситуационные сочетания, опора на функциональные признаки при оперировании связями между предметами, что свойственно для условно полярного искажению процесса обобщения нарушения операционально-технического компонента мыслительной деятельности — снижения уровня обобщения [6]. Б.С. Братусь обобщил указанные принципиальные диагностические явления: «…появление, скажем, разноплановости, бессодержательных связей или "слабых признаков" не является обязательным спутником шизофрении…» [2, с. 38].

В работе М.П. Кобзовой, Н.В. Зверевой, О.А. Щелоковой отмечается необходимость в анализе особенностей актуализации условно нестандартных признаков предметов учитывать культурно-исторический период, познавательный опыт испытуемых. Социокультурные сдвиги могут детерминировать трансформации в формировании опыта связей между предметами [8]. В совокупности эти данные указывают на неоднозначный характер закономерностей актуализации тех или иных признаков и связей между предметами, необходимость учета целостного контекста анализа (в том числе ситуации развития, культурных и профессиональных особенностей респондента), а также снимают с рассмотрения возможность прямого соотнесения особенностей мышления с нозологическими единицами, равно как и тенденции к логике упрощенных причинно-следственных связей параметров.

Отечественные психологи следующим образом описывают особенности нарушений психической деятельности, часто встречающиеся у пациентов с шизофренией и шизоаффективным расстройством. Разноплановая мотивация, несформированность личностного смысла, наличие случайных, разрозненных побуждений — то, что выделяют М.М. Коченов и В.В. Николаева как нарушения мотивационной стороны деятельности пациентов с «вялотекущей шизофренией». Ученые определяли данные проявления как мотивационные изменения, обусловленные 1) нарушением побудительной силы мотивов при сохранности смыслообразования; 2) нарушением побудительной функции наряду с искажением иерархии мотивационной системы [9]. В.П. Критская, Т.К. Мелешко, Ю.Ф. Поляков выделяют основополагающим компонентом патопсихологического синдрома при расстройствах шизофренического спектра снижение потребности в общении, проявляющееся в нарушении социальной регуляции психической деятельности и уровня самосознания, неадекватности самооценки, недостаточности социально направленных эмоций, трудностях выполнения совместной деятельности и т.п. [10]. В исследовательской работе Д.П. Гайлене, Б.В. Зейгарник дали квалификацию наблюдаемых у пациентов ошибок – псевдоабстрактных ответов (операционально-техническая оснащенность деятельности), разноплановых и резонерских суждений (заинтересованность мотивационного компонента психической деятельности) [4]. Псевдоабстрактные высказывания выступают маркером искажения процесса обобщения по Б.В. Зейгарник; Ю.Ф. Поляков объясняет данные особенности в терминах нарушения избирательности, актуализации латентных свойств, снижении «коэффициента стандартности» избирательности «сильных» свойств на фоне выраженности актуализации «нестандартных», что определяет расширение потенциала используемых в операциональной стороне психической деятельности признаков и отношений между предметами и явлениями [13]. Ю.Ф. Поляков с коллегами описывают такие общие основания, определяющие «негативные черты» симптоматики юношеской шизофрении, как снижение селективности, избирательности информации. Указанные нарушения определяются сложностями актуализации значимых по прошлому опыту признаков предметов и вместе с тем объясняют трудности опознания объектов по сильным, высоковероятным свойствам и относительную успешность опознания малоожидаемых явлений на фоне сохранности «предпосылок интеллекта» [26].

В DSM-5 выделяется широкая рубрика Sсhizophrenia Spectrum and Other Psychotic Disorder, включающая в себя психические расстройства (шизофрению, шизоаффективное расстройство, шизотипическое личностное расстройство и прочее), имеющие общие признаки, проявляющиеся в существования в клинической картине одного или нескольких таких нарушений, как: бред, галлюцинации, негативная симптоматика, а также дезорганизация в областях речи, мышления и поведения. В целом понимание шизофрений как группы расстройств, спектра расстройств психической деятельности позволяет выявлять общие модели и паттерны нарушений на фоне сохранных компонент.

Результаты ряда работ отечественных психологов соотносятся с зарубежной гипотезой расстройств шизофренического спектра как «нейрокогнитивных» расстройств, имеющих генерализованный характер нарушений, осмысляющихся как «нейрокогнитивные дефициты» [27; 30]. Последнее может смещать акцент на «нарушенное», минуя важнейший принцип опоры на сохранное при анализе психической деятельности, нарушая важную пропорцию патопсихологического анализа (изучение психики в динамике и в разных условиях деятельности, исследование качественных перестроек и компенсаторных процессов).

Обобщая опыт отечественных и зарубежных исследователей в отношении актуально разрабатываемого как в общей психологии, так и ее отраслях концепта «социальный интеллект», А.Б. Холмогорова с соавторами приходят к качественному описанию нарушений социального интеллекта при расстройствах шизофренического спектра, подчеркивая значимую роль диалогичности мышления в онтогенезе [23; 24; 25]. Данная интегративная модель включает в себя анализ регуляционного, операционально-технического, поведенческого и мотивационного компонентов, причем последний отражает снижение коммуникативной направленности и явления социальной ангедонии [16; 17]. Исследовательская группа рассматривает также связь недостаточности способности к ментализации («модель психического») и нарастания психопатологической симптоматики, дефицита социальной направленности, изучает особенности эмпатии, встречающиеся у пациентов с шизофренией и шизоаффективным психозом. Данные такой интегративной модели нашли свое подтверждение в серии оригинальных экспериментов (А.Б. Холморгорова и др. [22]).

Интегративная оценка способностей прогнозирования протекания психической деятельности, критичности тесно связана с изучением особенностей структурно-функциональных блоков мозга, выделяемых А.Р. Лурией. Анализ мозговой организации в процессах развития и поддержания симптомов расстройств в духе теории системной динамической локализации высших психических функций уточняет данные патопсихологического эксперимента и способствует выходу в обобщенное нейропсихологическое изучение качественных свойств деятельности и личности. Взаимовлияние блоков мозга определяется мозаичностью внешне наблюдаемых нарушений, что обозначает целесообразность выявления заинтересованности и взаимообусловленности нейропсихологических факторов и симптомов в структуре дефекта. В рамках нейропсихологического анализа прочно ассоциируемые с расстройствами шизофренического спектра патопсихологические характеристики приобретают качественно иное понимание.

Если нейрокогнитивное осмысление данных особенностей связано с концептом нарушения «исполнительных функций», проявляющихся в патологии мониторинга, торможения и переключения внимания, а также планирования, разработки правил и абстрактного мышления, что затрудняет осуществление целенаправленных действий, особенно связанных с повседневной деятельностью [31], то в отечественной нейропсихологической парадигме рассматриваются как сохранные, так и нарушенные процессы, компенсаторные перестройки, нарушения селективности внимания, целенаправленности, подконтрольности и критичности, а также явления ангедонии как вероятностные механизмы формирования такой клинической картины. И в пато-, и в нейропсихологии акцент ставится не столько на фиксации «статики» нарушенного, сколько на «зоне компенсации», «перестройках», возможностях и сохранных компонентах психической деятельности.

J.M. Gold et al. обостряют важность обозначения механизма гедонистических и активационных аспектов мотивации при шизофрении [29]: речь идет о недооценке привлекательности, важности для человека предстоящего события или же о переоценке ценности собственных усилий, нужных для получения ситуации успеха? М. В. Алфимова с коллегами [21] получили данные, согласующиеся с рядом зарубежных работ, что негативная симптоматика частично имеет пересечения со сниженными гедонистическими способностями, связанными с недостаточностью консумматорного удовольствия, например, нарушением самооценки своих усилий [28], на фоне отсутствия выраженного различия вкладов антиципирующего и консумматорного компонентов в становлении синдрома шизофрении [33].

Синдромный подход в клинической психологии (школа Выготского — Лурии) как реализация культурно-деятельностной парадигмы заключается в рассмотрении психических процессов в виде качественно развивающихся взаимовлияющих систем [3; 11]. Сопоставление данных нейро- и патопсихологической диагностики позволяет обобщить представления о мозговой организации (функциональные блоки головного мозга) и качественных закономерностях распада психической деятельности, показать взаимосвязь и взаимодополняемость анализа психической деятельности с опорой на оба направления клинической психологии. Например, изучение свойств мышления обязательно подразумевает экспериментальное исследование условно выделяемых компонентов психической деятельности (мотивационный, регуляционный, операционально-технический, динамический компоненты), заинтересованности работы структурно-функциональных блоков мозга в указанный процесс (блок регуляции сна и бодрствования; блок приема, хранения и переработки информации; блок программирования, контроля и регуляции деятельности), а также тех процессов, которые закономерно связаны с мыслительной деятельностью (речевая деятельность, эмоционально-личностная сфера и т.д.) [19; 20]. Логика парадигмы приводит к необходимости системного синдромного анализа психической деятельности в динамике, описания первичных и производных нарушений психики на фоне сохранных и скомпенсированных ее сторон [20].

При исследовании мышления целесообразно опираться на фундаментальный психологический принцип единства аффекта и интеллекта, который Л.С. Выготский осмыслял как динамическое взаимообусловленное влияние данных феноменов, качественно меняющееся на разных возрастных этапах развития, и писал: «Все дело в том, что мышление и аффект представляют части единого целого — человеческого сознания». В учении К. Левина, повлиявшем на становление взглядов отечественной психологической школы, также звучит мысль о значимом вкладе аффективных процессов в развитие мышления, однако критики сходятся во мнении, что ученый определяет данный вклад скорее как односторонний. Согласно общности механизмов протекания психической деятельности в норме и патологии Bentall et al. (2009) получили данные, что параноидное мышление включает в себя как когнитивные, так и аффективные компоненты, которые необходимо рассматривать как предметы вмешательства [32].

Анализ индивидуального случая

Нами представлен следующий индивидуальный случай, являющийся показательным в контексте взаимовлияющей связи мыслительной деятельности и аффективных процессов. Наряду с этим данный пример обнаруживает недостаточность оценки внешних проявлений для осмысления и соотношения психических нарушений, потенциальных возможностей и сохранных сторон личности. Показано, что организующие психологические воздействия могут быть эффективны в отношении ярко выраженных при наблюдении психопатологических симптомов.

В изучении применен синдромно-факторный анализ психической деятельности в виде клинической психологической направленной беседы, а также экспериментально-психологического метода. Использованный методический арсенал: методика «10 слов», таблицы Шульте, «Отсчитывание», «Классификация предметов», «Пиктограмма», «Сравнение понятий», «Произвольное и непроизвольное запоминание рассказов», «Запоминание двух предложений», «Запоминание серии фигур в определенном порядке», исследование праксиса (реципрокная организация, кинетический и кинестетический виды праксиса).

В исследовании принимал участие пациент с расстройством шизофренического спектра (с доминированием шизоаффективной симптоматики в анамнезе), проходящий лечение в стационарных условиях психиатрической больницы. На момент обследования оказался во внимании правоохранительных органов и медицинского учреждения по поводу драки на улице и прочего социально неприемлемого поведения; пациент со смехом сообщает, что «напугал полицейских». Жалобы на психическое состояние формальны, отражают содержание бредовой симптоматики. Предыдущая госпитализация была связана с попыткой самоубийства («В Новый год перепил таблеток», — смеется); отмечены многочисленные стационирования с развитием и хронификацией болезненного процесса.

Мужчина, 47 лет, имеет двадцатилетний опыт болезни, диагноз — параноидная шизофрения, синдром бродяжничества по МКБ-10, в клинической картине наблюдаются аффективные маниакальные и депрессивные состояния. Учеба в школе давалась легко, активно участвовал в конкурсах и олимпиадах, где добивался значимых успехов. Развитие симптомов воспрепятствовало дальнейшему получению образования. Увлечение литературой прослеживается на протяжении всей жизни, на момент обследования пациент рассказывает о прочитанных произведениях, анализирует их смысл. Известно, что наибольшая тяжесть симптомов наблюдается после перенесенного общего наркоза по поводу операции по восстановлению зрения. В течение всего эксперимента испытуемый сообщает о себе различные биографические данные бредового характера («генерал ФСБ», «личный телохранитель президента», «барон Р.», «барон Мюнхаузен», «основатель и президент международной крафтовой компании "Байкал"», «смотрящий в больнице» и т.д.). Оживляется во время эпизодических монологов религиозного содержания, в единичных случаях рассказывает о значимых проблемах («не хватает общения с близкими», «мне дают сейчас 700 мг нейролептика»). При первичном обследовании испытуемый держится свободно, поверхностно вступает в беседу, непрерывно смотрит в глаза экспериментатору, действует иногда без учета объективных условий, не соблюдает дистанцию. Фон настроения приподнят, эмоциональные реакции выразительны, однако в основном не соответствуют контексту ситуации, отмечено психомоторное возбуждение, испытуемый шутит и пытается вести беседу в направлении личных эротических тем. На вопросы начинает отвечать в рамках заданного, но возникающие ассоциации быстро сменяют друг друга и находят свое отражение в речи. Суждения выстраиваются на основе разных плоскостей, отмечается паралогический характер высказываний и рассуждения по поводу символических значений предметов. При последующем обследовании на первый план выступают аутохтонные колебания мотивации, ровный фон настроения, наряду с различными направлениями суждений, поверхностью высказываний обнаруживаются сообрази-тельность и тонкость отдельных замечаний. Критические возможности снижены, вместе с тем обнаруживаются элементы формальной критики («У меня нарушение логического цикла…», «ошибочные умозаключения», «F-20 — шизофрения», «маниакально-депрессивный», «"гиперидеи" — доминанта, которая над всем властвует»). Поставленный психиатрический диагноз осмысляет как «испытание огнем: лишнее сжигается (всякие амбиции, тщеславие) и остается только вера».

Приводим значимые части обследования, показывающие, что на фоне ярких проявлений недостаточности целенаправленности в беседе обнаруживаются элементы потенциальных способностей к самоорганизации, продуктивность деятельности в условиях внешней организации, а также в целом сохранность интеллектуальных процессов при выполнении экспериментальных методик.

Фрагмент из клинической психологической направленной беседы.

Экспериментатор (Э): Подскажите, пожалуйста, какой сейчас год?

Испытуемый (И): Сейчас судьбоносный год, год великой России (говорит о хоккейных матчах).

Э: А какой сейчас год по календарю?

И: По какому? По китайскому календарю … (называет несколько видов календарей). Зачем эти условности?

Э: Может, сейчас 1991 или 2005 год?

И: Ааа… Мне было предсказание в 92-м году. Я на Байкале отдыхал… приехал пастор на праздник Библии…

Э: Так всё-таки, какой сейчас год?

И: А какой вам надо? Благодатный. Забудьте.

Э: А какой месяц?

И: Ласковый май (смеется).

Э: Число, день недели?

И: 16, пятница. 16-го я родился, сегодня ровно месяц, как я здесь.

Классификация предметов

И: В карты будем играть? (смеется).

 

Таблица 1

Протокол методики «Классификация предметов»

 

В итоге образовано 3 группы: «Человек», «Флора и фауна», «Предметы для человека».

Для испытуемого характерно понимание инструкции с первого раза, в целом отмечены удержание цели и обобщения категориального уровня, возможность как самостоятельной, так и внешней коррекции. Однако иногда обнаруживалась тенденция к формированию групп на основе различных установок (группы по обобщенным признакам, потенциально формируемая группа исходя из цвета, единично — актуализация латентного признака в условиях предложения ошибочного решения). В основном быстрое и верное выполнение задания теряло адекватный логический ход мысли посредством привлечения побочных ассоциаций, которые «обрамляли» строй формирования суждений. Тот путь, который определяет развитие мыслительного процесса, «неправильный», но с помощью корригирующих воздействий возможно получить продуктивный итог решения. Из табл. 1 видно, что при переходе к 3-му этапу наблюдается повышение скорости работы, у испытуемого не возникали трудности с укрупнением групп, вместе с тем в принципе образования групп прослеживается опора на функциональные признаки в условиях усложнения задачи.

Отсчитывание (от 100 по 7)

После предъявления инструкции испытуемый начинает выполнение задания.

100 – 7 = 93 . 86 . 83 …

И.: По 3 отнимать?

Э.: Отнимать по 7.

И.: Так неудобно, может, по 5 отнимать?

Э.: Попробуйте по 7.

И.: От 100, да?

После уточнения пациент, ранее отвлекаемый на различные стимулы, обхватывает голову руками и продолжает отсчитывание, смотря в пол и не отводя взгляд.

100 – 7 = 93 .. 96 … 81 … 80; 74 … 68 … 61 . (50…4) … (40 . 7) .. 40 .. 33 ……..64 ; 30 ; 26 … 18 .. 11 …….. 6 . -1.

Анализ психических особенностей, связанных с выполнением задачи, требующей сосредоточения, удержания цели и сохранности счетных навыков, на фоне ошибок по типу трудностей счета через десяток, отсчитывание чисел, близких к заданному, выявляет стремление испытуемого овладеть целенаправленностью собственной деятельности — попытки компенсации дефекта. Обсуждение инструкции, желание упростить задачу в целом не нашло проявления в выполнении.

 

Таблица 2

Протокол методики «Сравнение понятий»

 

По табл. 2 видна в основном опора на существенные признаки предметов, провокация в виде предложения другого способа решения не принимается испытуемым. Предъявление первой несравнимой пары понятий вызывает удивление, увеличение латентного времени реакции, увязывание слов в контекст конкретной ситуации, далее отмечается учет существования таких пар без поиска «слабых» признаков их схожести и различия.

Остановимся на качественных свойствах мыслительной деятельности, особое внимание в течении которой привлекают особенности мотивационного компонента, сопоставление непосредственного и опосредованного запоминания, а также возможности, которые обнаруживаются при изменении предъявляемой инструкции испытуемому.

Методика «10 слов». При заучивании 10 слов воспроизводит 6, 7, 6, 7, 6, спустя час — 9 слов. Отмечено, что первые два воспроизведения представляли собой рассказ на основе заученных слов с включением в эту ситуацию личности экспериментатора, при акцентировании внимания на произнесении только предъявляемых слов испытуемый действует по инструкции. Вместе с тем при непосредственном воспроизведении характерно называние каждый раз разных слов, а при отсроченном — называние 9 слов, что говорит, скорее, в пользу сохранности мнестических способностей при недостаточности мотивационного компонента деятельности. Испытуемый включает также побочные ассоциации («осел, ослица», «врач на игле»).

Запоминание и воспроизведение серии абстрактных фигур в определенном порядке сопровождаются отвлечением, элементами искажений и изменением необходимой последовательности на фоне в целом доступности данных операций. Отметим, что при обобщении полученных данных потенциальность возможностей эффективного выполнения заданий прослеживается при изменении инструкции, вторичном обследовании, что ставит вопрос определения фундаментальных нарушений и производных дефектов в системе психической деятельности в противовес сложению всех ошибок без учета качественных и динамических характеристик психических процессов.

 

Таблица 3

Протокол методики «Пиктограмма»

 

В целом процесс опосредования не вызывает у испытуемого затруднения, он с легкостью и быстро подбирает образы даже к наиболее сложным стимулам, постоянно требует экспериментатора быстрее называть слова и выражения. Необходима выраженная стимуляция для объяснения, в целом пояснения к образам формальны, не всегда соответствуют логике задания, обнаруживается искажение мотивации. При введении опосредующего звена в процесс запоминания операция воспроизведения становится непродуктивна. Испытуемый либо отказывается называть понятия, предложенные для запоминания, либо называет несколько ассоциаций, связанных с опосредующими образами, либо же в хаотичном порядке воспроизводит предъявляемые понятия без опоры на рисунок. Из 16 слов 7 им называются точно и 3 близки по смыслу (табл. 3).

 

Таблица 4

Протокол методики «Запоминание двух предложений»

 

Таблица 5

Протокол методики «Произвольное и непроизвольное запоминание рассказов»

 

Отмечаются искажения в употреблении слов, привнесения при сохранности запоминания и в целом понимания смыслового организованного материала. Способности мнестической деятельности отчасти проявляются в том, как испытуемый включал побочные слова, существенно не нарушая ход мысли предложенных фраз и рассказов, а также в виде возможности воспроизведения материала (табл. 4, табл. 5).

В жизнедеятельности испытуемый читает наизусть объемные стихотворения, в процессе обследования воспроизводит молитву, библейские рассказы – то, что имеет отношение к его интересам и смыслам. Учет этих особенностей отражает сохранность прежних мотивов в мотивационно-потребностной системе, отсутствие выраженной перестройки ее иерархической организации. Данное положение подчеркивает мысль о том, что в болезненных условиях не могут быть совершенно новые механизмы протекания психических процессов по сравнению с нормой; преморбидные свойства личности, потребности и желания, скорее, не появляются или исчезают, а находят свое выражение посредством искаженных средств, орудий.

Непроизвольное запоминание, связанное с гибкостью переключения, способ-ствует привлечению ассоциаций, интенсификации побочных суждений, которые не оттормаживаются в речи. Вероятно, широта смыслового поля, в отличие от четких принципов, отраженных в инструкциях, способствует лишению целенаправленности действий. Мы говорим о данной быстрой смене мыслей и представлений не как о когнитивной гибкости, важной в условиях многозадачности, а как о хаотичности ассоциаций случайного характера.

Таблицы Шульте. При выполнении задания отмечаются колебания работо-способности, однако по инструкции «работать быстрее» время поиска чисел сокращается. Были обнаружены способы упрощения решения задачи, испытуемый отвлекался на стимулы обстановки и всплывающие ассоциации, что прослеживается в периодическом увеличении показателя времени выполнения. И на протяжении всего обследования энергетическое обеспечение деятельности достаточно, трудности овладения произвольностью и сосредоточением оказывают влияние на внешнее длительное решение предложенных задач (рис. 1).

 

Рис. 1. График работоспособности по методике Таблицы Шульте.

 

Праксис

Особенности динамического праксиса заключаются в потере порядка следования и элементах искажения программы выполнения. Кинестетический праксис, реципрокная организация показали в целом сохранность, однако аффективно-мотивационные способности определяют основополагающие свойства, проходящие красной нитью сквозь всю процедуру обследования.

Заключение

Таким образом, при экспериментально-психологическом обследовании на фоне повышенной отвлекаемости, затруднения оттормаживания возникающих ассоциаций, яркой бредовой симптоматики, поведенческой расторможенности, проявления эрото-манических тенденций обнаруживаются достаточные потенциальные интеллектуальные возможности и склонность к некоторой волевой регуляции при постоянных корригирующих условиях. Характерны трудности понимания социального контекста, недостаточность способностей к ментализации — представлений о намерениях других, а также о собственных размышлениях.

При первичном обследовании на первый план выступает сочетание «скачки идей» как нарушения динамического компонента мыслительной деятельности и нарушений мотивационного компонента психической деятельности — разноплановости. Лабильность суждений обнаруживается в яркой аффективной насыщенности протекания умственной деятельности, выраженной отвлекаемости, возможности сосредоточения внимания при выполнении задания только на короткие промежутки времени, а также быстрой смене направления мысли под влиянием нового стимула и регистрации данных ассоциаций в речи испытуемого. Разноплановая мотивация проявляется в виде нарушения избирательности при формировании суждений, актуализации разных планов в задачах на обобщение, что нарушает и целенаправленность деятельности.

Работа третьего структурно-функционального блока головного мозга определяется недостаточностью произвольного контроля над протеканием психической деятельности, сложностью гибкого когнитивного переключения, стремлением облегчить способ выполнения задачи. Характерно снижение критических способностей. Элементы формальной критики сочетаются с частичными высказываниями по поводу значимых для испытуемого проблем. Однако на основе внешней организующей подсказки возможны периоды улучшения качества потенциально доступной деятельности. На основе явлений разноплановости и выраженной эмоциональной насыщенности обычные предметы для испытуемого начинают выступать в символической форме. Осмысление действительности и поведения характеризуется опорой на измененные отношения и установки. Выявляется относительная сохранность операционально-технического компонента психической деятельности (обобщения, запоминания, воспроизведения и т.д.). В целом доступность аналитико-синтетической, мнестической деятельности говорит в пользу рассмотрения работы второго блока мозга как компенсаторного условия, связанного с редукцией симптоматики. Энергетическое обеспечение деятельности, характеризующееся трудностями фиксации на объекте, непроизвольной избирательностью внимания, повышенной аффективной интенсивностью психических и психомоторных процессов, определяет дисфункциональность процесса деятельности. Нарушение взаимосвязи между подкорковыми и корковыми структурами определяет сложную картину нарушений мотивации, целенаправленности общей активации деятельности. Нужны коррегирующие усилия для «выравнивания» данного процесса.

При вторичном обследовании в условиях частичной редукции психомоторного возбуждения на первый план выступают искажения мотивации: отмечается сохранность элементов разноплановости с тенденцией к аутохтонным колебаниям мотивации. Обращают на себя внимание грубые нарушения в системе отношений к процедуре обследования, отдельным заданиям, а также похвале и критике, корригирующим действиям экспериментатора. Обнаруживается недостаточность волевой регуляции поведения, акцент на ситуации успеха в целом не выступает дополнительным источником стимуляции. Трудности формирования адекватного ситуации эксперимента мотива экспертизы («квазипотребность» в терминах К. Левина) определяют противоречивость наблюдаемых результатов в эксперименте: сочетание нарушения и сохранности целенаправленности деятельности, отказов с формальным исполнением и обнаружение потенциальных возможностей.

При выполнении умственных задач прослеживается как частичное преодоление дефекта при использовании средств по овладению деятельностью, так и актуализация выраженных нарушений. Если при первичном обследовании аффективное состояние, значимо влияя на течение деятельности, способствует некоему сглаживанию искажения мотивации, то вслед за редукцией «скачки идей» на первый план начинает выходить нарушение личностного смысла деятельности. Данные экспериментально-психологического исследования психической деятельности показывают важность нацеленности при восстановительном обучении и психокоррекции мышления не только на когнитивные процессы, но и на эмоционально-потребностную сферу с учетом принципа единства аффекта и интеллекта.

Комплексный нейро- и патопсихологический анализ позволяет анализировать и более целостно понимать механизмы нарушений и компенсаторные возможности психической деятельности (с учетом картины соотношения структуры деятельности и функциональных блоков мозга) и более обоснованно выстраивать программу психологической коррекции с учетом возможностей и сильных сторон психики. Данные обследования показывают нарушение взаимосвязи между первым и третьим блоками мозга, что вызывает описанную картину психики и личности в условиях болезни. Экспериментальный анализ показывает динамику синдрома, наиболее стабильные и подверженные изменениям компоненты. Данный принцип анализа целесообразен при исследовании нарушений психической деятельности в рамках любых психических расстройств.

 

Литература

1.   Братусь Б.С. Аномалии личности. – М.: Мысль, 1988. – 301 с.

2.   Братусь Б.С. Место патопсихологии в изучении природы болезни // Вопросы психологии. – 1994. – № 3. – С. 38–42.

3.   Выготский Л.С. Проблема высших интеллектуальных функций в системе психотехнического исследования. Переплетение филогенетической и культурной истории в онтогенезе // Культурно-историческая психология. – 2007. – № 3. – С. 105–111.

4.    Гайлене Д.П. Динамика нарушений мыслительной деятельности больных шизофренией (параноидной и неврозоподобной формой): автореф. дис. … канд. психол. наук. – М., 1984.

5.   Зверева Н.В., Рощина И.Ф. Значение наследия Л.С. Выготского для современной клинической (медицинской) психологии // Медицинская психология в России. – 2018. – T. 10, № 6. – C. 1. doi: 10.24411/2219-8245-2018-16010

6.   Зейгарник Б.В. Патология мышления. – М.: Моск. гос. университет, 1962. – 245 с.

7.   Зейгарник Б.В. Патопсихология. – М.: Моск. гос. университет, 1976. – 240 с.

8.   Кобзова М.П., Зверева Н.В., Щелокова О.А. О некоторых особенностях вербально-логического мышления в норме и при шизотипическом расстройстве (на примере методики «Четвертый лишний») // Клиническая и специальная психология. – 2018. – Т. 7, № 3. – С. 100–118. doi: 10.17759/cpse.2018070306

9.   Коченов М.М., Николаева В.В. Мотивация при шизофрении. – М.: Моск. гос. университет, 1978. – 88 с.

10.   Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф. Патология психической деятель-ности при шизофрении: мотивация, общение, познание. – М.: Моск. гос. университет, 1991. – 256 с.

11.   Лурия А.Р. Основы нейропсихологии: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. – М.: Академия, 2003. – 384 с.

12.   Николаева В.В., Соколова Е.Т., Спиваковская А.С. Спецпрактикум по пато-психологии. – М.: Моск. гос. университет, 1979. – 45 с.

13.   Поляков Ю.Ф. Патология познавательной деятельности при шизофрении. – М.: Медицина, 1974. – 167 с.

14.   Рубинштейн С.Я. О диагностическом значении некоторых видов расстройств мышления // Патопсихологические исследования в психиатрической клинике. – М.: Моск. гос. университет, 1974. – С. 76–95.

15.   Рубинштейн С.Я. Экспериментальные методики патопсихологии и опыт применения их в клинике. Практическое руководство. – М.: Апрель-Пресс; Институт психотерапии, 2010. – 224 с.

16.   Рычкова О.В. Структура нарушений социального интеллекта при шизофре-нии // Психологические исследования. – 2013. – Т. 6, № 28. – С. 11 [Электронный ресурс]. – URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 05.11.2019).

17.   Рычкова О.В., Холмогорова А.Б. О мозговых основах социального познания, поведения и психической патологии: концепция «социальный мозг» – «за» и «против» // Вопросы психологии. – 2012. – № 5. – С. 110–124.

18.   Сагалакова О.А., Труевцев Д.В. Практикум по патопсихологии: синдромный анализ психической деятельности: учеб. пособие. – Барнаул: Алт. гос. университет, 2014. – 117 с.

19.   Сагалакова О.А., Труевцев Д.В., Стоянова И.Я. Синдром социальной фобии и его психологическое содержание // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. – 2017. – Т. 117, № 4. – С. 15–22.

20.   Сагалакова О.А., Труевцев Д.В., Стоянова И.Я. Синдромно-факторный метод в историческом и современном контексте: возможности исследования социально-тревожного расстройства // Сибирский психологический журнал. – 2018. – № 70. – С. 75–91.

21.   Самооценка гедонических и активационных аспектов мотивации при шизо-френии и ее связь с негативными симптомами / М.В. Алфимова, Т.В. Лежейко, М.И. Болгов [и др.] // Социальная и клиническая психиатрия. – 2017. – Т. 27, № 3. – C. 10–17.

22.   Сравнение способности к ментализации у больных шизофренией и шизо-аффективным психозом на основе методики «Понимание психического состояния по глазам» / А.Б. Холмогорова, М.А. Москачева, О.В. Рычкова [и др.] // Экспериментальная психология. – 2015. – Т. 8, № 3. – С. 99–117.

23.   Холмогорова А.Б. Роль идей Л.С. Выготского для становления парадигмы социального познания в современной психологии: обзор зарубежных исследований и обсуждение перспектив // Культурно-историческая психология. – 2015. – Т. 11, № 3. – С. 25–43. doi:10.17759/chp.2015110304

24.   Холмогорова А.Б., Рычкова О.В. Нарушения социального познания при расстройствах шизофренического спектра // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2014. – Т. 6, № 29. – C. 10 [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: 05.11.2019).

25.   Холмогорова А.Б., Царенко Д.М., Москачева М.А. Нарушения социального познания при расстройствах шизофренического и аффективного спектров // Клиническая и специальная психология. – 2016. – Т. 5, № 4. – С. 103–117.

26.   Экспериментально-психологические исследования патологии психической деятельности при шизофрении / под ред. Ю.Ф. Полякова. – М.: Труды института психиатрии АМН СССР, 1982. – Т. 1.

27.   Cognitive impairment in adolescents with schizophrenia / J.Т. Kenny, L. Friedman, R.L. Findling [et al.] // The American Journal of Psychiatry. – 1997. – Vol. 154, № 11. – P. 1613–1615.

28.   Emotion regulation abnormalities in schizophrenia: cognitive change strategies fail to decrease the neural response to unpleasant stimuli / G.P. Strauss, E.S. Kappenman, A.J. Culbreth [et al.] // Schizophrenia Bulletin. – 2013. – Vol. 39, № 4. – P. 872–883. doi: 10.1093/schbul/sbs186

29.   Gold J.M., Waltz J.A., Frank M.J. Effort cost computation in schizophrenia: a commentary on the recent literature // Biological Psychiatry. – 2015. – Vol. 78, № 1. – P. 747–753. doi: 10.1016/j.biopsych.2015.05.005

30.   Heinrichs R.W., Zakzains K.K. Neurocognitive deficit in schizophrenia: a quantitative  review  of  the  evidence  //  Neuropsychology.  –  1998. – Vol. 12, № 3. – P. 426–445.

31.   Orellana G., Slachevsky A. Executive functioning in schizophrenia // Frontiers in Psychiatry. – 2013. – Vol. 4, № 35. doi:10.3389/fpsyt.2013.00035

32.   The cognitive and affective structure of paranoid delusions: a transdiagnostic investigation of patients with schizophrenia spectrum disorders and depression / R.P. Bentall, G. Rowse, N. Shryane [et al.] // Archives of General Psychiatry. – 2009. – Vol. 66, № 3. – P. 236–247.

33.   Tso I.F., Grove T.B., Taylor S.F. Differential hedonic experience and behavioral activation in schizophrenia and bipolar disorder // Psychiatry Research. – 2014. – Vol. 219, № 3. – P. 470–476. doi: 10.1016/j.psychres.2014.06.030

 

Ссылка для цитирования

УДК 159.9:616.895.8

Сагалакова О.А., Жирнова О.В., Труевцев Д.В. Нейро- и патопсихологический анализ нарушений психической деятельности при расстройствах шизофренического спектра // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2019. – T. 11, № 6(59) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

Neuro- and pathopsychological analysis of mental activity abnormalities in schizofrenic spectrum disorders

Sagalakova O.A.1
E-mail: olgasagalakova@mail.ru

Zhirnova O.V.1
E-mail: olga.zhirnova.2015@mail.ru

Truevtsev D.V.1
E-mail: truevtsev@gmail.com

1 Altai State University
61 pr. Lenina, Barnaul, 656049, Russia
Phone: +7 (3852) 36-61-61

Abstract. In the article the problem of the relationship of the data of complex pathopsychological and neuropsychological experimental research of mental activity and symptoms of mental disorders is discussed. The main discussion issue — the relationship of pathological abnormalities of mental activity associated with disorders of the schizophrenic spectrum (disturbance of selectivity of mental activity, distortion of the process of generalization, pathology of motive functions, diversity of thinking, dysfunction of social regulation of activity and level of self-awareness) (B.V. Zeigarnik, M.M. Kochenov, V.V. Nikolaeva, Y.F. Polyakov, etc.) directly with psychopathological symptoms. The possibility of directly linking experimental psychological research data of mental activity with the symptoms of schizophrenia is discussed (B.V. Zeigarnik, B.S. Bratus, N.V. Zvereva, etc.). In modern science, schizophrenia is thought as "neurocognitive disorders", research is built around the description of "neurocognitive deficits", which shifts the focus to "disturbed" in the psyche, disrupting the important proportion of pathopsychological analysis (impaired and healthy, processes of qualitative reconstruction and compensatory processes). In the integrated model which has been confirmed in modern experimental research, the main functional disorder is defined as disruption of the process of mentalization, dysfunction of social intelligence, social angodonia (A.B. Kholmogorova, etc.). Both in pato- and neuropsychology, the research emphasis is not so much on fixing the "static" of the disturbed, as on the "compensation zone", "adjustments", opportunities and the healthy components of mental activity. Neuropsychological analysis allows a more meaningful understanding of the processes of mental activity abnormalities. In the article analyzed a separate case of a patient with a schizophrenic spectrum disorder. A comprehensive neuro- and pathopsychological analysis of mental activity is presented, which allowed to reveal more fully the dynamic and compensatory processes, despite the presence of gross psychopathological symptoms.

Key words: schizophrenic spectrum disorders; pathopsychology and neuropsychology; syndrome analysis of mental activity; abnormalities of selectivity of mental activity; diversity of thinking; functional units of the brain.

For citation

Sagalakova O.A., Zhirnova O.V., Truevtsev D.V. Neuro- and pathopsychological analysis of mental activity abnormalities in schizofrenic spectrum disorders. Med. psihol. Ross., 2019, vol. 11, no. 6 [in Russian, abstract in English].

 

  Р’ начало страницы Р’ начало страницы

 

Портал medpsy.ru

Предыдущие
выпуски журнала

2019 РіРѕРґ

2018 РіРѕРґ

2017 РіРѕРґ

2016 РіРѕРґ

2015 РіРѕРґ

2014 РіРѕРґ

2013 РіРѕРґ

2012 РіРѕРґ

2011 РіРѕРґ

2010 РіРѕРґ

2009 РіРѕРґ
Яндекс цитирования Get Adobe Flash player